Никите стало не по себе.
— Может, не идти мне тогда? Как ты скажешь?
— Нет, Никита, ты обязательно иди. Раз ты решил, надо идти.
— А что там расскажешь? Что Кравчук этот дачу построил? Он ведь в кубышку ее не прячет, она у всех на виду. Теперь все зависит от того, какие показания начнет давать Борис. Ну и пусть дает... Или та дача, в Апрелевке, — размышлял вслух Никита, — тоже на виду стоит. Хорошая дача. Еще лучше, чем в Пахре.
Зоя крепко схватила его за руку.
— Я откажусь, Никита, вот увидишь, откажусь, — быстро зашептала она, почему-то озираясь по сторонам. — Сегодня же скажу дяде Боре. И к нотариусу пойду, дарственную отнесу. — И, видя, что Никита с недоумением глядит на нее, торопливо пояснила: — Ведь дядя Боря эту дачу на мое имя записал. А деньги мне как будто бабушка дала, у нее облигация есть. Я и сама не знала, они только недавно мне сказали. Когда к нотариусу пошли...
Из подъехавшего самосвала послышался громкий возбужденный крик:
— Вспомнил! Про Ирошникова вспомнил!
Буровой выскочил из машины и подбежал к ним.
— Порядок! Коля рассказывал, что на Песчаной брат его живет. Он туда и поехал. Это верно.
Зоя подтвердила. Оказалось, она тоже слышала, как Ирошников рассказывал, что он был у брата в новом доме на Песчаной улице. Высоко только, на пятом этаже.
— На пятом? — переспросил Никита. — Это я учту.
— А на какой Песчаной? Ты не помнишь? — спросила Зоя у Бурового.
— Кажется, на первой. Или на четвертой, — обескураженно ответил тот.
— Разве она не одна? — растерялся Никита. — Сколько же их?
— Уже шестая Песчаная есть, — ответила Зоя.
Никита сжал кулаки.
— Не беда. Я все шесть обойду. Каждый дом, каждую лестницу. Я его разыщу.
— Ты в справочное, в справочное бюро сначала, — говорил Буровой.
...На просторной, с каменным обелиском в центре площади Никита вылез из самосвала.
— Чемодан я прихвачу, — говорил Буровой. — А ты вечером приходи. Поживешь у нас.
В четыре стороны от площади расходились широкие бульвары.
Дома высились перед ним, огромные, величественные, как океанские корабли, — с сотнями, тысячами окон, поблескивающими на солнце. И где-то за одним из этих окон находится человек, встреча с которым так нужна Никите.
Сырой мартовский ветер хлестнул его по лицу. Он зябко поежился, всунул руки поглубже в рукава телогрейки и прибавил шагу.
ДАВАЙТЕ ПОЗНАКОМИМСЯ
Автобус ровно катился по асфальту; внутри все было чистое, свежее. Поручни сверкали, голубоватая обивка на сиденьях скрипела и сладковато пахла — проехаться в такой машине одно удовольствие даже без дела.
Пассажиров было немного. Катерина Ивановна сидела впереди, рассеянно глядя в окно. Пейзаж был уже не городским и еще не пригородным: скелеты недостроенных зданий, распоротые котлованы, кое-как сбитые заборы, вздыбившиеся краны — строят, строят, откуда только деньги берутся?
— «Комбинат». Следующая «Школа». — У водителя был усталый голос, он произносил слова как неоконченные фразы, и Катерина Ивановна подумала, что работа у водителя, видно, тяжелая и нервная.
А кому-то сейчас легко, привычно-спокойно думала она, у всех работа, у всех нервная. Тут она вспомнила о том, куда едет, и улыбнулась, как научилась за эти годы — редкой невидимой улыбкой: лишь чуточку дрогнули уголки губ, а лицо осталось задумчивым и строгим.
Что и говорить, с этой поездкой ей повезло. Послезавтра — первое сентября. Верочка пойдет в школу, надо купить тетради, учебники, а главное, новый передник для платья. Старый форменный передник едва держался после стирки, и Верочка категорически заявила, что не наденет его ни за какие деньги. Катерина Ивановна пыталась доказать, что передник еще вполне приличный, — и в эту минуту раздался телефонный звонок. «Тебя», — крикнула Верочка и убежала на улицу. Звонили из общества, предлагая выступить в субботу вечером в клубе трикотажной фабрики. Катерина Ивановна записала адрес, поблагодарила и радостно подумала — лишь чуточку дрогнули уголки губ, — что с Верочкой теперь все в порядке. Как быстро бежит время, Верочка уже в десятом классе, уже пятнадцать лет, как их освободили из лагеря, пришла победа.
Автобус притормозил. Освещенное низким вечерним солнцем здание школы высилось среди деревянных домиков, как каменный необитаемый остров. Послезавтра сюда придут сотни Верочек, Петь, Сереж, пустое здание враз гулко оживет, наполнится гомоном и жизнью. Вместе с подругами и Верочка пойдет в свою школу, и на ней будет новый белоснежный передник.
— «Школа», — устало сказал водитель, и Катерина Ивановна стала думать о том, как будет выступать сегодня в клубе.
Вначале Катерина Ивановна на выступлениях терялась и робела до дрожи в коленках. Она вообще не могла представить, как выйдет на сцену и будет что-то говорить, однако вышла и говорила. Ее слушали, затаив дыхание. Напряжение зала передалось ей, но под конец она не выдержала, голос ослаб и сорвался. Она не помнила, как кончила, чужие женщины долго успокаивали ее в артистической уборной, и три пары пугающе застывших глаз глядели на нее из мутного тройного зеркала.
Лиха беда начало. Катерина Ивановна стала выступать по рабочим клубам, ее выступления пользовались успехом, и, бывало, программу вечеров приходилось расписывать на месяц вперед.
Потом пошло на убыль. Город, в котором жила Катерина Ивановна, был не велик, и в конце концов она выступила чуть ли не в каждом клубе. Несколько раз она ездила по районам, но эти поездки утомляли ее, и она отказалась от них.
Лето вообще не сезон для таких выступлений. Кому охота просиживать вечер в душном клубе: люди стремятся на воздух. За все лето Катерина Ивановна выступила два раза. И вот позавчера раздался звонок: видимо, начинался новый сезон.
— Следующая «Трикотажная», — сказал водитель, и Катерина Ивановна пошла к выходу, перехватывая руками сверкающие поручни.
В клубе ее уже ждали.
— Вы Калашникова? — спросила высокая полнотелая женщина в строгом сером костюме, и Катерина Ивановна тотчас определила, что перед ней директор клуба. — Прошу вас.
Они молча прошли через фойе и по коридору. Люди стояли группами или поодиночке, разговаривая, разглядывая плакаты и фотографии на стенах.
В кабинете директора на большом старомодном диване сидели двое мужчин. Женщина подошла к столу, покрытому куском зеленого сукна, села в кресло. Катерина Ивановна прошла к дивану.
— Значит, так, товарищи, — строго объявила женщина, беря в руки карандаш и пристукивая им по столу. — Сегодня в нашем клубе первый вечер из цикла «Давайте познакомимся». Выступают: геолог Семенов, так? — Один из мужчин склонил голову. — Далее, композитор Сапаев...
— Извините, пожалуйста, — привскочил второй мужчина с круглым лицом. — Саптаев, после «пэ идет «тэ». Сап-таев Николай Никанорович. Очень трудная фамилия.
— Сап-таев, — по складам повторила женщина. — Затем Калашникова, правильно? Вы будете читать по тексту? — Директриса строго посмотрела на Катерину Ивановну.
