Наконец-то понял мой Васмих, загорелся, давай скорей делить Огурцова.
Вот какое я открытие сделал. Оно, конечно, в бюро патентов не зарегистрировано, но положение я спас.
Выходит, не задаром я великого мастера Айвазовского до косточек изучал. Он свой «Девятый вал» повторил, мы — свой. У нас разве не творчество?
Тем временем мы дальше развиваемся... В другой раз Васмих призывает:
— Кого теперь делить будем? Плетнева?
— Можно и Плетнева. А почему бы нам к смежникам за помощью не обратиться. Они как раз запрос прислали для согласования. Хотят повысить цену на втулку с пятидесяти двух копеек до семидесяти трех. Дайте им «добро».
На этот раз он усек без пояснений:
— Ого! Получается, что мы на каждой втулке запишем уже не полтинник, а семь гривен. Большой ты спец, Петрович!
История закрутилась, доложу тебе, как в многосерийной ленте на голубом экране. Пошли мои дела гулять по свету. У моего шефа имеется друг — и тоже шеф, у того шефа свои круги и орбиты.
Слово за слово — и зацепилось. Повторение есть ведущий закон современной технологии.
Беру командировку в смежный главк. Еду в международном, на вокзале меня встречают с колесами, доставляют прямо на верхний этаж. Там уже нарзаны на столе расставлены.
Смежный шеф заявляет:
— Мы вас слушаем, Егор Петрович! Собрались исключительно в узком кругу, можете предельно открыться.
Читаю в ответ вступительную лекцию по новейшей экономике.
— Раньше, — говорю, — как работали? Гнали вал на своем горбу. Каждое предприятие все при себе имело, само себя обеспечивало, как при натуральном хозяйстве. А нынче, продолжаю, — все по-другому. Нынче у нас специализация, кооперация и прочие современные приобретения.
С другого конца стола слышится возглас:
— Это мы и без вас проходили. Зачем вы нам снова велосипед изобретаете?
Они, между прочим, эти самые мотоциклы, велосипеды и прочие житейские колеса как раз и производят. Отвечаю вполне пристойно:
— Велосипед давно изобретен, это точно, и я его заново открывать не собираюсь. А вот современную экономику велосипеда помогу вам изобрести, с этой целью и прибыл. Валы-то, говорю, бывают разные. Есть первый вал, есть второй вал, а то и третий, и четвертый...
Тот же голос:
— Привлеченный вал мы сами считать научились.
Настырный, видно, товарищ попался, до всего желает докопаться.
Председатель хотел настырного приструнить. Я же терплю, рукой знак делаю. И сообщаю:
— Все верно. Привлеченка — это теперь начальная школа. Но я вашу структуру тоже изучил. Вы, например, пробовали своего Петрушина разделить, как мы Огурцова разделили?
Ты заметил, Иван, я тоже произвожу на свет свою авторскую копию.
Настырный аж с места вскочил:
— Постой-постой, это же гениально! Значит, разделить с правом?..
— Именно! С правом юридического лица, со своей конторой и печатью. Чтобы все было, как у взрослых...
У присутствующих большие глаза. А я воодушевился, творю:
— Петрушин у себя на заводе имеет моторный цех, вот его и надо выделить с правом. Себестоимость двигателя у вас сейчас 450 рублей, а как моторный цех станет самостоятельным хозяйством, эти денежки и тот и другой себе запишут. Сколько тут огребете?
Они карандашами заработали: заготовки-де пойдут от Петрушина к моторщикам, там засчитают всю стоимость металла, добавят свою работу, готовый двигатель возвратится обратно к Петрушину на сборку...
Настырный уже высчитал:
— Семьсот тридцать рублей. Это же цифра! Откуда только у вас берется?
— Мастеров прошлого, — отвечаю, — надо изучать. От Адама Смита до Ивана Айвазовского. Вот вы шедевр Ивана Константиновича помянули, а он, к вашему сведению, полного адмирала имел и государственную политику тоже понимал, разумеется, на уровне своей эпохи с учетом частнособственнического капитала. Иван Константинович уже в те времена первым вышел на поток, произвел на свет 6000 полотен, все музеи мира собой обеспечил.
Тут еще один голос раздался — будто я неуважительно о великом реалисте отзываюсь. Ну, я ответил на уровне:
— Мы тоже цвет и гамму понимаем, только вы подходите к художнику чисто живописно, а я — экономически.
Петрушина своего они, конечно, разделили, да еще и инструментальный цех на самостоятельный баланс перевели. Вроде бы ничего не меняется. Рабочие по-прежнему шагают через одну проходную, оба предприятия пользуются общим счетчиком по расходу электроэнергии, на двоих один склад. А продукция — врозь. И каждому — свой вал. Творим, творим. Возвращаюсь домой с лаврами (читай: подарки и подношения), а дома беда. Пока я свои идеи размножал, пришла разнарядка, и план нам — ба! — наварили. Качает нас на волнах плановая стихия.
Васмих за голову держится, мне тоже не сладко.
— Может, Плетнева, наконец, разделим? — говорит Васмих. — Но хватит ли?
— Плетнева так быстро не разделишь. На него санкция министра потребуется.
— Что же будем делать?
Ну, думаю, долго мы терпели, но если в третьем квартале, когда до решающего штурма всего ничего осталось, нам план удваивают, то должны мы настоящим делом ответить.
— Ничего не попишешь, — отвечаю Васмиху. — Придется нам челнок запускать.
— Опять новинка? Что за челнок такой?
Обыкновенный: туда — сюда, а ниточка за ним все время тянется...
— Ну и?..
— От Огурцова куда?..
— От Огурцова к Плетневу...
— А дальше?.. Туда и?..
— Обратно! Плетнев — Огурцов, так?
— Куда же еще челноку деваться? Пускай и дальше снует: Огурцов — Грушницкий — Огурцов. Потом третий цикл: Огурцов — Репин — Огурцов. А в запасе еще Косточкин и Самороденко! Каждый добавляет немного своего, а все остальное записывает со стороны — ниточка-то за челноком тянется и тянется. Вал-то накручивается. Если постараемся, дойдем до седьмого...
Васмих повеселел, глазом подмигивает:
— Я твое хобби, Петрович, знаю. Небось до девятого мечтаешь добраться?
— До девятого пока подождем. Надо что-то в резерве держать.
— А есть в голове еще резервы? Докладывай.
— Есть кое-что. Можно лакокрасочные цехи выделить. Покрасят на три рубля, а в вал запишут триста: всю стоимость того, что покрасят. Мы должны больше красить, надо думать о товарном виде изделия...
Словом, запустили мы челнок на полные обороты. К концу года имеем сто и две десятых. Совладали.
Только тут новые пошли разговоры и веяния. Прилетел к нам из центра науки молодой спец, званием кандидата уже обзавелся, все на свой лад перестроить желает.
И на совещании у Васмиха подбрасывает бомбу:
— С привлеченным валом пора кончать. Он искажает картину, нарушает учет, не дает истинного соответствия, — и пошел, пошел.
