себя последней свиньей. И все же… Жизнь здесь не сахар. Если он полностью посвятит себя семье — несбыточная мечта всех последних лет — им попросту не на что будет жить. Он боевой офицер, капитан. Он обязан ходить в рейды, патрулировать побережье, сопровождать конвои купеческих судов — не ради себя, ради безопасности тех, кого любил в этом мире.
Не все флибустьеры Мэйна отправились обживать Сен-Доменг. Некоторые остались в Порт-Ройяле, продолжая хранить верность Англии из патриотизма, и это были далеко не худшие люди, вроде Уильяма Дампира. Но большинство из тех, что не рисковали поднимать на клотиках своих кораблей трехцветный республиканский флаг, попросту были не в самых прекрасных отношениях с пиратами Сен-Доменга. Либо настолько отмороженные беспредельщики, что даже в гавани, принадлежавшей Братству, их с нетерпением ждала «одноногая вдова». И вот этих самых неприсоединившихся снова мобилизовали на Ямайке. Втихаря, понятно, но шила в мешке не утаишь. Тот же Дампир, слывший не только любознательным исследователем, но и честным человеком, при заходе в Сен-Доменг поговорил с давнишними приятелями и кое-что сболтнул. Случайно или нарочно — не суть важно. Важно было то, что если пиратов кто-то собирает в одном месте, это кому-то нужно. Потому Торговый совет республики принял решение обратиться к Совету капитанов с просьбой усилить охрану купцов. Голландцы, составлявшие две трети торгового флота островного государства, как правило, не были гражданами республики. Они попросту покупали годичные лицензии на право ходить под флагом Сен-Доменга, зная, что этого флага справедливо боятся. Но вояки из купцов… Зато если кто-то видел черно-бело-красный флаг над боевым кораблем сопровождения, старался обойти этот конвой как можно дальше. Никому не хочется связываться с пиратами, защищающими свое и живущими по понятиям. То бишь по законам Братства. Никому. Кроме пиратов, забывших о любых законах. Влад, имея представление о том, что на самом деле происходит в Мэйне, этой перспективе, естественно, не радовался. На что способны пираты, если их «спустить с поводка», он знал очень хорошо, и даже злейшему врагу не пожелал бы оказаться жертвой их налета.
«Пират опасается пиратского набега, — с язвительной самоиронией подумал Влад. — Вот что значит обзавестись семьей и домом. Но, как говорили древние римляне, хочешь мира — готовься к войне…»
Кубинский диктатор, как выяснилось, был гениальным тактиком, но совершенно никаким стратегом. Влад вообще за всю сознательную жизнь встречал не больше двух десятков человек, обладавших обоими дарованиями одновременно. Так что хоть и умел сеньор Фуэнтес «зрить в корень» ситуации, насчет сделать выводы и предпринять некие меры на будущее у него было плоховато. Проще говоря, в том, что касалось государственных дел, он не «зрил» дальше собственного носа. По сведениям верных людей из числа Сен-Доменгского представительства в Гаване, дон Иниго ставил во главе провинций особо отличившихся в войне против французов командиров и особо влиятельных сеньоров. И если сеньоры, обладавшие поместьями и обширными земельными угодьями, еще имели какое-то представление об управлении, то герои освободительной войны вели себя так, словно война вовсе не заканчивалась. На доходные местечки рассаживались многочисленные друзья и родственники, население и иностранных купцов обкладывали грабительскими налогами, никто не боролся с чудовищно распространившейся преступностью. В результате за год с небольшим сельское хозяйство Кубы оказалось по уши в проблемах. Продуктов становилось все меньше, цены на них, особенно в городах, взлетели до небес, а то, что в далеком родном мире Влада называли «покупательной способностью», соответственно спустилось на уровень ниже плинтуса. Ведь ремесленники тоже должны были платить непомерные налоги, едва хватало сводить концы с концами. Одним словом, налицо кризис. И при всем при этом дон Иниго позволяет себе расходовать и без того скудные казенные средства на никому не нужные вещи. Два линкора… Жан Гасконец, видевший их на верфи Гаваны, не мог говорить на эту тему без матерных слов. Нет, линкоры были неплохи. Если их достроить и оснастить, они станут украшением любого флота. Проблема состояла в том, что построены они были лишь процентов на шестьдесят, а деньги у дона Иниго уже закончились. Ибо он затеял перестройку сильно поврежденных еще с французского нашествия бастионов Гаваны. И это только начало. Где бы он навербовал тысячу с лишним человек для комплектации команд линкоров, если хорошие моряки давно сбежали с Кубы из-за безденежья? И на закуску — пушки. С Францией, где делали лучшие образцы, у Кубы по понятной причине отношения были неважными. Того, что делалось в Сен- Доменге из плоховатой лотарингской руды, хватало только на комплектацию собственных судов и крепостей. Правда, Мартин, покопавшись в своей весьма неплохой памяти, все-таки вспомнил способ удаления лишней серы из этой руды, но все равно следовало искать месторождения железа поблизости. Поиски, как было известно пока еще узким кругам в Сен-Доменге, увенчались успехом: на востоке Кубы были обнаружены мощные залежи латерита — а это семьдесят процентов чистого железа. Около полутора десятков сбежавших с родины шведов, спецов по металлургии, готовы были приступить к работе хоть сейчас. Только плати им, ставь домны, грузи в них руду и получай готовый продукт. Если бы Фуэнтес дал добро на добычу руды и постройку плавильных печей, вопрос пушек мог быть снят, и надолго. А заодно кубинская казна могла бы регулярно пополняться неплохой суммой от налогов с этого завода. Но дон Иниго почему-то счел такое предложение оскорбительным для себя лично: мол, это вам Куба, а не Сен-Доменг. Предложение о совместной концессии ему тоже почему-то не понравилось, а вот почему именно — до ответа он не снизошел. В конце концов Дуарте, который вел переговоры, плюнул, мысленно выругался и вернулся в Сен-Доменг. Мол, если дон Иниго такой упертый, или надо искать железо в другом месте, или сменить этого дона на другого, более здравомыслящего.
Миссия у Влада была непростая: дать дону Иниго последний шанс. Если кубинец им не воспользуется… Как ни отвратительна Владу была такая постановка вопроса, но тут он вынужден был согласиться с общим мнением Триумвирата: если Фуэнтес не одумается, его придется сжить со свету. Иначе скоро сильные европейские державы сживут со свету тысячи людей и в Сен-Доменге, и на Кубе…
«Стоит ли будущее
— Парус справа по борту!
Крик марсового вернул Влада на грешную землю. Вернее, на мостик «Бесстрашного». Фрегаты шли курсом вест вдоль северного побережья Кубы, при сильном южном ветре и волне бортовая качка, как выразился бы Мартин, «превышала допустимый предел». Потому Влад с трудом поймал неизвестное судно в объектив подзорной трубы. Шхуна. Под красно-желтым кастильским флагом. Судя по виду, малость потрепанная пятинедельным переходом из Кадиса или Тенерифе. Испанцы, завидев два боевых фрегата и республиканские флаги, решили не испытывать судьбу. Мир там или не мир, а береженого Бог бережет. И шхуна резво отвернула к северу: ее капитан предпочел не заметить даже поднятый вымпел, сигнализировавший о наличии на борту «Бесстрашного» попутной испанцу почты. Флибустьеры проводили столь трусливого сеньора не очень лестными эпитетами и едкими насмешками, а Влад только скривился. Боятся. До сих пор боятся, несмотря ни на что…
— Еще два часа хода при таком ветре, и увидим Гавану, — сказал штурман — молодой, но уже хромой голландец Адриан Керстен. — Лишь бы они не забыли спустить свои чертовы цепи, которые натягивают поперек судоходного канала. Я слышал, в последнее время бывали случаи.
— Для нас — спустят, — уверенно заявил Влад.
Штурман обернулся: на корме плескалось по ветру полотнище республиканского флага. Как и на всех кораблях цивилизованных стран, оно было размером с три-четыре хорошие простыни. Когда судно шло бакштагом или в фордевинд, флаг подметал ют, мешая капитану и затрудняя ему задний обзор. Потому кое-кто из капитанов внес на обсуждение предложение сократить его габариты. Мол, кому надо, тот разглядит, а кому не надо, тот и флаг размером с грот-брамсель не заметит. Но Керстен сейчас посмотрел на полотнище с нескрываемой иронией. Для корабля под этим флагом в Мэйне теперь нет закрытых гаваней… Всего год назад пираты с «Бесстрашного» извлекли его из воды полумертвым. Его «купцы» встретили неподалеку от пролива Мона флотилию французских кораблей, в одном из которых по описанию спасенного пираты опознали «Чародейку» — новый флагман их старого знакомого Шарля-Франсуа д'Анжен де Ментенона, занимавшего теперь почетную должность адмирала Антильской эскадры. Французы, разграбив голландский купеческий конвой, но не обнаружив там богатых голландцев, способных уплатить за себя хороший выкуп, предпочли не оставлять лишних свидетелей, и Керстен таким образом оказался в воде. С простреленной ногой. Если бы не обломок реи, болтавшийся на поверхности, да малое количество
