прожорливостью и преждевременной полнотою Кинзи. Злые шутки его возбуждали весёлый смех окружающих, а Кинзя ненавидел его, пыхтел и краснел, но не смел огрызаться на взрослого злого насмешника. Зная, что каждый раз в доме у Рысабая он встретит Юнуса, Кинзя отказался бы от поездок с отцом к Рысабаю, но мысль о том, что там он увидит смешливую черноглазку, младшую дочь старика Рысабая, снова влекла Кинзю в гости к отцу юртового писаря. Сватовство Юнуса было для толстяка такою обидой, словно он уже просватал Амину за себя, а Юнус её отнял… Потому, когда он услышал от Салавата, что тот решил перебить у Юнуса невесту, он так был увлечён этим планом мести, что позабыл о своей влюблённости и о своих мечтах о женитьбе на дочери Рысабая.
Дня через три Кинзя прискакал к Салавату, едва верхушки окрестных гор озолотились утренним блеском зари. Он рассказал, что мулла, по просьбе старшины, говорил с Рысабаем, но тот ответил, что никогда не обидит верного друга Юнуса, не предпочтёт его никакому малайке; он сказал, что если бы даже и сам старшина Юлай хотел взять его дочь не для сына, а для себя, и тогда бы он не нарушил слово, которое дал Юнусу.
— Всё равно я её увезу увозом! — упрямо сказал Салават.
— Мы поможем тебе, — обещали с жаром друзья.
Сестра Хамита была подружкой спорной невесты, и Хамит через сестру каждый день узнавал, как идут на кочёвке у Рысабая приготовления к свадьбе.
Салават, Кинзя и Хамит — все трое вдруг увлеклись охотой. Они пропадали с кочёвки на целые дни — от зари до зари, хотя неизменно возвращались с пустыми руками, словно какая-то редкая неудача преследовала их в лесах и в степях.
Заметив мрачность и озабоченность сына, Юлай успокоил его:
— Не беда! Что нам за родня Рысабай! Возьмём для тебя не хуже другую жену! — утешал он сына.
Салават свирепо взглянул на отца и, не ответив ни слова, выбежал вон из коша…
Свадьба в таком богатом доме, как дом Рысабая, была весёлым событием для окрестных кочевий. Родственники, свойственники и кунаки съехались из соседних юртов. Важный и знатный жених со своей стороны тоже созвал иного гостей; в числе их были даже двое приезжих татар-купцов из самой Уфы, переводчик провинциальной канцелярии, гостивший в Кигинском юрте у Сеитбая, и даже один из заводских приказчиков купца Твердышова, владельца железных и медных заводов.
Рысабай приказал своим пастухам отобрать самых лучших барашков для бишбармака. В день свадьбы с утра зарезали трёх молодых жеребят; хозяйки готовили душистый пенный кумыс, настоянный на горьких вишнёвых косточках, купцы привезли дорогой белой муки. Женщины хлопотливо тёрли сухой курут для приправы к жирной шурпе, варили медовые сладости.
Молодёжь готовилась к скачкам, к борьбе, музыканты также готовились к спору за первенство, словно не просто в тот день была назначена свадьба, а наступал второй сабантуй.
Старшина Юлай не был обойдён приглашением Рысабая. Он не засылал к Рысабаю настоящих сватов, ему никто ни в чём не отказывал, не было никакой обиды меж ними, и старшина, как всегда, когда ему случалось бывать в доме Рысабая, был сдержанно весел, приветлив, учтив с хозяином и его гостями. Юлай заметил, что Салавата с друзьями нет среди веселящейся молодёжи, но, пожалуй, никто другой, кроме него, не обратил на это внимания.
День проходил весёлый, знойный и шумный. Под кровом войлочных кошей и у костров меж кустами в разных местах слышались звуки курая и кобыза, то тут, то там заводились пляски. Вот завязалась борьба в кружке молодёжи, и зрители, бились за победителя об заклад. Вот пятеро молодцев, споривших о быстроте своих лошадей, схватились враз за уздечки, а вот уж они и в сёдлах, готовые к скачке, и только что боровшиеся жягеты, забытые зрителями, сами бегут, чтобы глядеть на новое зрелище…
Среди знойного дня налетели вдруг с ветром тёмные тучи, закружились сорванные о деревьев листья, хлынул дождь, все попрятались в коши, и тут-то как раз подоспело вовремя угощение. Из прокопчённых котлов, висевших над многочисленными огнями, от топившихся очагов повалил ароматный пар, и начался свадебный пир… Потом сытые и полупьяные гости, неподвижно сидя с отяжелевшими животами, слушали музыкантов и певцов, перебрасывались дерзкими, весёлыми шутками, поддразнивали друг друга, и никто не обижался, потому что так уж заведено на праздничных пирах, что колючее, острое слово не принимается за обиду в застольной беседе.
После дождя зелень дышала свежестью.
И вот настало время забавы для женщин. Важный разодетый жених встал от еды, поклонился хозяину и сказал, что солнце уже село, пора ему ехать домой. Он потребовал выдать ему невесту.
— Ты калым заплатил без обиды — невеста твоя, — ответил ему, по обычаю, Рысабай. — Иди и возьми.
Юнус направился к женскому кошу.
— Нету, нету невесты! Не знаем, куда убежала! — заявили женщины, весёлой толпой обступив жениха.
— Она у вас как коза быстроногая — ускочила куда-то!
— Не видали ли, сестрицы, куда она убежала, негодница?! — так же весело спрашивал их жених.
— Не видели, дядюшка. Мы тут работали, бишбармак варили, кобыл доили, овец стригли, шерсть пряли, а она, бездельница, убежала куда-то!
— Да на что тебе такую бездельницу?! Из неё все равно доброй жены не будет! — бранили невесту свахи.
— А я её плёточкой выучу! — отсмеивался жених. — Ну, сказывайте, сестрицы, куда её спрятали?
— Выкуп! Выкуп плати! — по обычаю, кричала женщины.
— Я калым весь сполна привёз. Какой ещё выкуп! — для виду торговался жених.
— Подарка давай нам, подарки! — шумели женщины.
— А ну, кунаки, давайте им выкуп. Нечего делать! — сдался жених.
И двое товарищей жениха стали раздавать подружкам и мамкам невесты подарки — платки, колечки, серёжки, бусы…
Старшая жена Рысабая молча взяла жениха за плечо и показала ему в сторону леса.
— Вон там поищи, — сказала она, довольная вязаной шалью, полученной от жениха.
Жених, как велел обычай, направился к лесу в сопровождении шумной весёлой толпы женщин, которые шутливо поддразнивали и подзадоривали его.
— Ну и охотник, споткнулся! — кричали ему. — На куст наткнулся!
— Глаз сучком выколол!
— Куда же тебе, кривому, жениться?!
— Подружки, сестрицы, да он слепой, ничего не видит — на пень наскочил!.. Эй, ноги сломаешь!
— Не найдёшь, не найдёшь! Куда тебе за молоденькой козочкой гнаться — поезжай-ка домой к старухе!..
Они закидали его в насмешку еловыми и сосновыми шишками, подняв визг и хохот в тёмном ночном лесу.
— Должно, Юнус-бай, ты выкупа мало давал. Прибавь им подарков, — сказал один из его кунаков, которые сзади вели двух богато засёдланных лошадей — для жениха и для невесты.
— Он от жадности лопнет, а не прибавит!
— Лучше голову сломит, а не прибавит! — поддразнивали женщины.
Жених уже устал спотыкаться в тёмном и влажной лесу. Отяжелевший от угощения, он хотел поскорее закончить обряд поисков.
— Прибавьте им, кунаки, — сказал он, пыхтя, отдуваясь и обливаясь потом.
Товарищи жениха из кожаных мешочков раздавали женщинам и девушкам припасённые для этого деньги.
— Мало! Жадный! — кричали женщины.
— Все раздайте им сразу! — велел жених. — Теперь говорите, сороки: куда запрятали девку? — потребовал он.
— Мимо! Мимо прошёл! Кривой! Слепой! Не увидел, не заметил! — закричали женщины.
Юнус вспомнил, что он обошёл стороной колючие заросли боярышника, — значит, подружки и мамки для потехи спрятали невесту в колючках! Эх, злые насмешницы, будут ещё забавляться, когда он исколется
