жены травят мужей, пацаны режут друг друга, взрослые мужчины вышибают мозги младенцам! Убийства бытовые, экономические, политические…
— Закономерные явления, предусмотренные Господом для поддержания тиража ежедневной прессы. До скорого.
Оставшись в одиночестве, МакБрайд тяжко вздохнул и снова погрузился в полицейские бумаги. Пыльные настенные часы отсчитали четверть часа. Потом зазвонил телефон.
МакБрайд рассеянно снял трубку и почему-то задумчиво протянул:
— Ал-ло?
— Капитан МакБрайд?
— Да.
— Беделла сегодня хлопнут.
В трубке раздался щелчок.
— Алло! Алло! — закричал МакБрайд в телефон.
Бесполезно. Человек с бесцветным голосом сообщил все, что собирался.
МакБрайд позвонил на станцию, представился и попросил:
— Определите, откуда звонили. Быстрее.
МакБрайд нажал на одну из кнопок селектора. В кабинет вошел, сонно протирая глаза, лейтенант Доннели.
— Просыпаемся, лейтенант. Только что был анонимный звонок — Беделла кто-то хочет убрать. Остаетесь за меня. Я — на предвыборную сходку.
Раздался звонок. Телефонная станция сообщила, что аноним звонил из будки на железнодорожном вокзале.
— Какие-нибудь предположения, кэп? — спросил Доннели.
— Какие там предположения! — отмахнулся капитан, потянулся за фуражкой, но передумал и схватил шляпу. — Я — на Джексон-стрит. Беделл должен выступить в одиннадцать. Надо это предотвратить. Конечно, я ему не друг, но очень мне надо, чтобы его хлопнули на моем участке!
МакБрайд проинструктировал дежурного сержанта, захватил четырех полисменов из резерва. Его переполняла энергия, желание окунуться в гущу событий, направить их развитие по нужному руслу. Найдите-ка другого такого капитана в полиции славного города Ричмонда! Его уверенный голос, четкие движения вызывали у подчиненных желание следовать за ним. С командными навыками МакБрайд, что называется, родился. От перевода с повышением в управление он отказался, боялся застояться и заплесневеть, преждевременно состариться, отрастить усы и брюхо.
МакБрайд вывел свои силы на улицы. Квартал к западу, два к югу — и они на Джексон-стрит. Джаз- банд наяривал фокстрот. На перегороженной проезжей части — танцы, веселилось около сотни пар. Примерно столько же глазело с тротуаров, на каждом крыльце кучковались зеваки. Между столбами сверкали гирлянды из разноцветных электрических лампочек. С плакатов улыбались населению олдермен Беделл и прокурор Круг. В центре квартала возвышался помост для музыкантов, с которого, по замыслу устроителей, должны были обращаться к народу ораторы.
МакБрайд критическим взором осмотрел обстановку. Детектив Айк Коэн оставил парочку девушек и подскочил к капитану:
— Что-нибудь стряслось, кэп?
— Стрясется. Кого-нибудь из знакомых заметил?
— Никого интересного. А вот и Мориарти.
Мориарти подошел нахмуренный и задал тот же вопрос, что и Коэн.
МакБрайд сообщил об анонимном звонке. Гюнтер и Холстейн беседовали с четырьмя прибывшими полицейскими.
— Где Шанц? — спросил МакБрайд.
— Сейчас приведу, — пообещал Мориарти, нырнул в толпу и через минуту вернулся с членом городского избирательного комитета и председателем мероприятия.
Немецкий еврей Шанц выглядел как карикатурный «пивной» баварец, толстый, с мясистым загривком и свиными щеками — только что без пивной кружки. Правда, с образом не вязались круглые очки, как у ученого, и искусственная улыбка, словно сбежавшая с какого-то другого шаржа.
— О, капитан, рад, весьма рад, — приветствовал он МакБрайда, вытянув руку для пожатия.
Капитан стиснул руку Шанца, но улыбкой не ответил.
— К сожалению, не могу вас порадовать, мистер Шанц. Пикник придется прервать.
— В чем дело? — обеспокоился Шанц.
— Ожидаются неприятности, и я хотел бы их избежать.
— Но я должен выступить перед избирателями… И олдермен Беделл на подходе. — Шанц глянул на часы. — У него тоже запланирована на сегодня речь.
— К черту речи. И вашу, и Беделла. Эта предвыборная затея — лучший способ спровоцировать беспорядки.
— Капитан, я чувствую, что вы сейчас говорите со мной не от имени закона, а пытаетесь угодить моему политическому противнику.
— Не валяйте дурака! Мне недавно сообщили, что Беделла собираются устранить. Мне только этого не хватает…
Шанц приосанился и выпятил грудь:
— Задача полиции — обеспечить безопасность мирных граждан. И соблюсти их права и свободы. Вот и выполняйте свою задачу!
— Задача полиции — бороться с преступностью. Я не мастер загадки разгадывать, Шанц, я простой коп. И не напирайте на меня пузом, не спорьте попусту.
— Слушайте, — Шанц решил зайти с другой стороны, — я не могу прямо сейчас все отменить. Беделл из меня котлету сделает. Он вот-вот подъедет, поговорите с ним. Все мероприятие затеяно для того, чтобы на нем Беделл выступил.
МакБрайд в досаде хлопнул кулаком по ладони:
— Да я как раз и хочу разогнать толпу
Танец закончился, джаз-банд смолк, но музыка не прекратилась. Приближался еще какой-то оркестр, гремели трубы и барабаны. Вот уже показалась колонна машин, увешанная плакатами, превозносящими добродетели тандема Андерсона-Коннота. Дымили разноцветные факелы, седоки в голос славили своих кандидатов.
— Эт-то еще что? — покраснел Шанц.
— Помянутые вами политические противники, — пояснил МакБрайд.
Процессия остановилась, духовые грянули с новой силой, собравшиеся избиратели, разгоряченные бодрящими напитками и изрядным количеством съеденного мяса, принялись драть глотки. При звуках энергичного военного марша в толпе возникли первые признаки массовой истерии.
— Разгоните людей! — приказал МакБрайд своим людям. — Танцы кончены! — Он направился к головной машине колонны. — Проезжайте! Проезжайте немедленно! Убирайтесь отсюда!
— Брось, парень! — донеслось из машины. — Веселье только начинается. Хайрам Андерсон — следующий прокурор города! Ура-а-а!
— Ура-а-а-а! — нестройно, но громко грянула толпа сторонников.
Полетела первая бутылка, врезалась в стену, брызнула веером осколков.
— Черт побери, вы устраиваете беспорядки! — заорал МакБрайд. — Проваливайте!
Первая машина тронулась. Остальные продолжали дудеть. Некоторые пассажиры уже выскочили и принялись срывать плакаты Круга-Беделла, чьи сторонники активно против этого возражали. В воздухе замелькали кулаки. Началось настоящее народное веселье, праздник для всех и каждого, вход свободный, выход как придется. Оркестры наяривали наперегонки, подстегивая свободное волеизъявление. Визжали женщины, орали мужчины, толпа бурлила, не рассасываясь. Полицейские лупили дубинками наиболее горячие головы. Запущенный кем-то кирпич разбил ветровое стекло двигавшейся машины, попал в
