- В чем дело? - спросил Ермаков.
Быков молча открыл перед ним смотровой люк.
Ермаков помолчал минуту, вглядываясь, затем сказал:
- Черная буря. Я уже видел это.
- Что там такое? - встревоженно спросил Дауге.
Спицын проворчал, глядя через плечо Быкова:
- Карнавал трубочистов.
- Что это, Анатолий Борисович?
- Черная буря. Еще одно свидетельство того, что мы недалеко от Голконды. Выключайте двигатель, Алексей Петрович.
Водитель повиновался, но «Мальчик» продолжал дрожать мелкой неприятной дрожью, от которой тряслось все тело и постукивали зубы. Дробно позвякивал какой-то неплотно закрепленный металлический предмет.
- Голконда близко, - повторил Ермаков.
- Выйдем? - предложил Юрковский.
- Зачем? Пыль радиоактивна, разве вы не видите? Потом придется тратить много времени на дезактивацию.
- Хорошо бы взять пробу этой пакости…
- Можно взять манипуляторами, - предложил Быков. - Разрешите, Анатолий Борисович? - Он повернулся к Дауге. - Выбрасывай контейнер.
Юрковский и Дауге скрылись в кессонной камере, ведущей к верхнему люку, и через минуту в черную пыль перед «Мальчиком» скатился свинцовый цилиндр с винтовой крышкой. Быков положил ладони на рычаги манипуляторов.
Длинные коленчатые «руки» выдвинулись из-под днища транспортера, медленно, словно с опаской пошарили в воздухе и опустились на цилиндр. Быков нелепо задрал правое плечо, резко дернул локтями. Клешни манипуляторов вцепились в контейнер.
- Ну-ка! - сказал весело Спицын.
- Не говори под руку, - процедил сквозь зубы Быков.
Цепкие клешни отвинтили крышку, подержали открытый контейнер под черным снегопадом, снова закрыли крышку и точным движением отправили контейнер в верхний люк.
- Есть! - крикнул из кессона Дауге.
Быков втянул манипуляторы в гнезда и вытер пот со лба.
Ермаков сказал тихо:
- Мне приходилось два раза наблюдать черный буран. Каждый раз перед этим были сильные подземные толчки.
- Но ведь сейчас, по-моему, никаких толчков не было, - заметил Быков.
- На ходу мы могли не заметить.
- А земля дрожит все сильнее… - Спицын прислушался. - В устье ущелья тряска была едва заметна, а теперь…
- Ближе к Голконде…
Юрковский и Дауге вернулись из кессона, оживленно обмениваясь впечатлениями, и Ермаков приказал двигаться дальше. Быков включил инфракрасный проектор. Снова поплыли, покачиваясь, стены расселины. Через полчаса «черный снегопад» прекратился, и полоса неба приобрела прежнюю оранжево- красную окраску. Напряженно манипулируя клавишами управления, Быков краем уха прислушивался к разнобою голосов у себя за спиной.
- …вулканический пепел, ясно даже и ежу…
- Расскажи своей бабушке! Радиоактивный вулканический пепел! Ты долго думал? Геолог!..
- Хорошо, а твое мнение?
- Ясно одно, что эта дрянь ничем не отличается от той, что у нас под ногами… под гусеницами.
- Вполне определенное мнение, ничего не скажешь.
- Заметь, между прочим…
- Она нагрета до двухсот градусов.
- Вероятно…
- А вы как думаете, Анатолий Борисович?
- Тахмасиб считал, что появление черной бури связано с деятельностью Голконды. Но ничего определенного, конечно, сказать нельзя.
- Скорее бы добраться… Анатолий Борисович, чашку какао?
- Да, там будет где развернуться…
- Прежде всего - разведка… Погоди, куда ты через край…
- Изумительная все-таки загадка - эта Голконда!
- Богдан, передай бутерброд…
- Алеха, держи…
Быков замедлил ход, наскоро проглотил два куска ветчины с хлебом и выпил целый термос шоколада.
- Спасибо.
- Давай-ка запишем… эх, трясет очень.
- Потом запишешь…
- Иоганыч! Ты что это? Заместитель Мишки по продовольственной части?
- А что такое? Второй бутерброд…
- Положим, четвертый!..
После трапезы Ермаков, Дауге и Юрковский сняли показания экспресслаборатории. С удалением от болота влажность атмосферы резко понизилась, упала почти до нуля. Увеличилось содержание в атмосфере радиоактивных изотопов инертных газов, окиси углерода и кислорода, температура колебалась в пределах семидесяти пяти - ста градусов. Ко всеобщему изумлению и к восторгу Юрковского, экспресс- лаборатория показала в атмосфере заметные следы живой протоплазмы - какие-то микроорганизмы, бактерии или вирусы, жили даже в этом сухом, раскаленном воздухе. Непосредственным результатом открытия явился приказ Ермакова удвоить осторожность при выходах из транспортера и обещание при первом удобном случае сделать всему экипажу инъекции комплекса мощных антибиотиков.
Дауге повздыхал немного и объявил, что надеется дожить до того времени, когда Венеру превратят в цветущий сад и в этом саду можно будет гулять без спецкостюмов и без опасения подцепить какую-нибудь пакостную болезнь.
- Вообще назначение человека, - добавил он, подумав, - превращать любое место, куда ступит его нога, в цветущий сад. И если мы не доживем до садов на Венере, то уж наши дети доживут обязательно.
Затем последовал его долгий спор с Юрковским относительно возможностей преобразования природы - и в первую очередь атмосферы и климата - в масштабах целой планеты. И Дауге, и Юрковский соглашались, что в принципе ничего невозможного в этом нет, но относительно практических методов разошлись весьма далеко и чуть было не поссорились.
Ущелье окончилось внезапно. Скалы-стены вдруг опали и расступились, свет фар померк в красноватом сиянии открытого неба. Быков увеличил скорость. «Мальчик» накренился, нырнул в последнюю рытвину, прогрохотал гусеницами по камням, и бескрайняя черная равнина, ровная и гладкая, открылась глазам межпланетников.
- Пустыня! - обрадованно сообщил Быков.
- Останови, Алексей! - дрожащим от волнения голосом попросил Дауге.
«Мальчик» остановился. Торопливо пристегивая шлемы, межпланетники бросились к люкам. Быков вышел последним.
Да, горы кончились. Гряда зубчатых черных скал, уходящая за горизонт, осталась позади. Позади остался и узкий, поразительно ровный проход. Но то, что вначале показалось пустыней, снова было
