поставили круглые. Вольфганг вообще часть полета провел с незакрывающимся ртом.
Конечно, дико уставали, но в наших глазах горел огонь, мы были полностью поглощены учебой, азарт захлестнул нас. После коротких перерывов на сон и еду стремились к своим катерам, пытаясь как можно быстрее постичь все нюансы его управления.
Естественно, мы учились работать в составе эскадрилий, но основной упор делался на звенья. Ведущими были гвардейцы из числа уже имеющих боевой опыт. Как правило, эскадрилья катеров состояла из шести машин. У чужаков — строго четыре. Но обычно, из-за нехватки машин, наши летали звеньями — ведущий и ведомый. Эскадрильями на задания вылетали крайне редко, только в случае серьезных операций.
Здесь для меня не было ничего нового. За время Великой Отечественной войны я жестко для себя уяснил, что держать строй и не рассыпать боевой порядок очень важно и сама жизнь пилотов зависит от слаженности звена. Так было больше шансов вернуться целым и невредимым. Конечно, «горбатых» часто при боевых вылетах прикрывали истребители, но стоило зазеваться, и никакая поддержка не поможет.
Сложнее всего мне было выполнять комплексные упражнения. Ведь основной моей задачей на фронте была штурмовка, работа по наземным целям. Иногда — разведка местности на небольшое расстояние и фотосъемка. Здесь же, в будущем, тактика в корне поменялась: современное самолетостроение выпускало катера по большей части универсальные. Они могли применяться на дальние вылеты и бомбардировки, выполнять штурмовые и истребительные операции, заниматься доставкой десантных и диверсионных групп. Хотя, благодаря великолепной управляемости и уникальности катеров, я быстро освоил и это. Схожие проблемы возникали и у Вольфганга, который воевал на истребителе и выполнял другие задачи. Но он тоже справлялся.
На занятиях не только мы получали необходимые навыки. На разборах полетов моделировались и рассматривались различные действия пилотов в боевой ситуации, и огромный опыт асов Красной Армии и Люфтваффе был просто неоценим. Летчикам той войны было что рассказать парням из будущего. Избалованные мирной жизнью, а потом в одночасье брошенные в котел безжалостной бойни, они не успели выработать определенной стратегии, им приходилось что-то выдумывать, подстраиваться под обстоятельства. Конечно, в их распоряжении были несметные библиотеки и огромное количество кинофильмов, но что все они могли дать без практических навыков? А времени на освоение и изучение у них не было.
Например, для ребят будущего стало откровением построение кругом. Самолеты выстраивались в круг, и каждый в таком положении мог прикрывать огнем машину, находящуюся впереди себя, будучи уверенным, что свой хвост также надежно защищен.
Мы сумели доказать, что, несмотря на универсальность машин будущего, если необходимо поразить наземную цель, для таких действий нужно привлекать именно штурмовиков, людей, не раз выполнявших подобную работу. А истребители, типа Вольфганга, наилучшим образом справлялись бы с воздушными целями, уничтожая их и прикрывая нас.
— Но это не рационально! — поражались инструктора.
— Все очень просто, — втолковывали им мы. — Гораздо лучше, когда каждый на своем месте и выполняет конкретно поставленную задачу. От этого фактора напрямую зависит успех операции. А об остальном беспокоиться не следует. Для того мы и проходим комплексное обучение.
С каждым прошедшим днем мы видели, какие плоды приносит открытие профессора Левина — все новые бойцы появлялись на нашей базе, работа по извлечению «новоприбывших» была поставлена на поток. Сколько человек прибыло из прошлого, никто из нас не знал, но обучение бывших солдат Второй мировой войны шло полным ходом. Если представить, что в сорок третьему году война унесла тысячи жизней и еще столько же человек по обе стороны фронта числились пропавшими без вести, то можно было представить размах работы профессора. Доставать людей из другого временного промежутка ему пока не удавалось, однако мало кто сомневался, что вскоре он сможет делать это. Мало ли было в истории человечества военных конфликтов.
Мы почти ни с кем не общались, времени не было совершенно, хотя я изо всех сил надеялся увидеть, наконец, знакомые лица. Ведь в нашем полку каждый день были потери, и не исключалась возможность встретить кого-нибудь из своих друзей.
Несмотря на постоянное пополнение, жили мы с Вольфом в комфортных условиях. Мне досталась небольшая светлая комнатушка, в которой были шкаф, кровать, удобное кресло на колесиках и тумбочка, одновременно служившая столом. Одна стена комнаты почти полностью состояла из зеркальной панели, отчего помещение казалось вдвое больше. Илья сразу пояснил, что это вовсе не зеркало, а «мо-ни-тор», служивший одновременно экраном и средством связи. Справа от входа в комнату находился мой личный душ и сортир.
Большинству новоприбывших повезло меньше. Размещали их в казармах, которые тоже были весьма комфортабельными, но уединения найти в них было нельзя. Отдельные комнаты полагались только летчикам и снайперам. Но мы с Вольфом справедливо считали, что в любом случае обзавелись бы отдельным жильем, поскольку были первыми «новоприбывшими», и нам явно покровительствовали Советник Броуди и профессор Левин.
Я был этому очень рад, так как раньше, в 1940-х, порою приходилось ночевать в холодных землянках, обогреваемых буржуйками, да спать на соломе, мучаясь от надоедливых вездесущих вшей. Несмотря на то что кормили летчиков исправно и по усиленной норме, проживали мы часто в тяжелых условиях. Здесь же я просто шиковал. У меня и дома-то обстановка была поскромнее.
Монитор был удивительным изобретением будущего. Когда наш полк располагался в какой-нибудь деревеньке и нас расквартировывали по избам, то мы первым делом просили наших механиков рисовать на деревянном потолке прямо над нашими койками карту местности, где мы находились в данный момент. Отдыхая вечером после полетов, можно было изучать ее, она всегда была перед глазами и порой даже снилась. Здесь же все было предельно удобно. Вся информация постоянно высвечивалась передо мной на мониторе, я мог связаться с кем угодно, мог даже смотреть кинокартины.
Питались мы тоже в наших комнатах. В первый день я поинтересовался у Ильи, где находится столовая для пилотов.
— Все очень просто, — ответил он, указав на вмонтированный в стену прибор со стеклянной дверцей. — Как только настанет время приема пищи, вы услышите звуковой сигнал и возьмете еду из АП.
— Что такое «АП»? — переспросил я.
Илья снова указал на стеклянную дверцу:
— Автоповар. Прием пищи четыре раза в день и запрограммирован на определенные часы в соответствии с вашим режимом, но меню вы можете комбинировать сами. Напитки постоянно, вне зависимости от времени суток.
— Понятно, — почесал я затылок, в который раз удивляясь, как легок быт людей будущего. — По поводу меню я пока доверюсь вашему автоповару, — и, хотя всегда был непритязателен в еде, спросил на всякий случай: — Готовит-то ваша авта вкусно?
— Вкусно, — улыбаясь, ответил Илья и ушел по своим делам.
Еда из автоповара подавалась в квадратной посуде, накрытой крышкой. Как правило, это был какой- нибудь суп, слишком для меня жидковатый, но действительно достаточно вкусный и питательный. На второе к гарниру обязательно полагался кусок прожаренного или пропаренного мяса либо котлеты. Хлеба в рационе не было. Пришлось обращаться за помощью к Илье. Вопрос мой поставил паренька в тупик. Он не знал таких слов, как «буханка», никогда хлеба ни черного, ни серого не только не пробовал, не только в глаза не видел, но и не слыхал о таковом! Это меня очень расстроило, поскольку, как известно, хлеб — всему голова, да и, как любой русский, не могу я без хлеба. Бывало, наберешь в столовке кусков пять душистого черного, так любая еда с ним в радость. Что ж это за жизнь такая, без ломтя хлеба?!
Илья попытался мне помочь, притащил кучу поваренных книжек прошлых лет, листал их долго, потом скомбинировал на присобаченной к автоповару панельке меню с черным ржаным хлебом, но начали выскакивать белые плюшки, липнущие к пальцам и приторные на вкус. Не справился с задачей автоповар! Вот тебе и техника будущего!
Однако это было только началом «поваренной эпопеи», как мы ее с Вольфом окрестили. Выяснилось,
