понаделали в них дыр, одну за другой роняя машины тварей на землю. У инопланетных гадов не было шансов. Снаряды, пущенные нашими парнями, вгрызлись во вражеских «крабов», превратив их в груды металлолома.
— А теперь домой! — снова послышался в эфире голос нашего спасителя. — Иначе заклюют нас всех тут.
Мы присоединились к эскадрилье и змейкой пошли к базе.
— Вы точно чокнутые, — резюмировал Ежи, поглядывая на нас с Вольфгангом и вытирая трясущейся рукой пот со лба.
— Потому вы нас сюда и пригласили, — рассмеявшись, ответил я.
Глава 3
По прилете на базу выяснилось, что эскадрилья «новоприбывших» истребителей отрабатывала фигуры пилотажа неподалеку и ребята услышали о нашей тяжелой ситуации. Инструктор эскадрильи отказал на просьбу пойти нам на помощь, но пилоты его ослушались. Они сломали строй и ринулись на подмогу. Инструктору ничего не оставалось, как пуститься вслед за ними. Конечно, это было строжайшее нарушение приказа, но не знаю, как в будущем, а у нас, советских летчиков, не принято бросать товарищей в беде.
После приземления мы подошли к нашим спасителям и сердечно их поблагодарили.
Пилотом, который общался со мной в эфире, оказался смоленский паренек по имени Степан. Именно он первым бросился выручать нас. Невысокий, кривоногий, с лицом, сплошь усеянным веснушками, — так выглядел наш бравый ангел-хранитель.
— Спасибо, братцы! — я вцепился ему в руку и крепко пожал. — Если б не вы, нас бы точно сожрали.
— Ничего! — захохотал Степан. — Живы будем — не помрем!
Он был заводилой в группе, полностью укомплектованной русскими летчиками. Радуясь счастливому исходу дела, мы принялись расспрашивать друг друга, кто и откуда родом, где воевали и как очутились здесь. Нас прервал подошедший гвардеец.
— Вас срочно вызывает Советник Броуди, — с каменным выражением лица сказал он таким тоном, словно вызов к Советнику был случаем экстраординарным. Чуть помедлив, гвардеец добавил: — Он вне себя, парни.
Вызывал Броуди не всех участников боя, а только меня и Степана.
— Ну что, пойдем по жопе получать? — нисколько не расстроившись, улыбнулся Степан.
— А то! — подмигнул ему я.
Мы последовали за гвардейцем. По дороге я узнал, что фамилия Степана — Бурлак. Он был истребителем в 161-м истребительном авиационном полку, летал на Ла-5, успешно гонял «мессеры» и «юнкерсы». Лейтенант, представлен к званию Героя Советского Союза, но получить не успел, был подбит, загорелся. Прыгать с парашютом отказался, направив самолет на немецкую автоколонну. Так и оказался здесь.
— Представляешь, — говорил он мне, — а если бы я тогда прыгнул? Остался бы жив и сюда бы не попал, смекаешь? Не знаешь, где и повезет.
С ним трудно было не согласиться. Поняв, что, пойдя на таран, сможет нанести серьезный ущерб врагу, паренек, не задумываясь, ринулся на автоколонну, прекрасно сознавая, что погибнет. Глядя на него, и не скажешь, что он вылеплен из такого теста.
Кабинет Советника был просторным и светлым. На стенах и на столе крепилось множество разделенных прямоугольными рамками полупрозрачных экранов, на которых разными цветами высвечивались информация, графики и снимки. С моей стороны все было видно наоборот, как отражение в зеркале.
Броуди сидел за столом, пытаясь что-то разглядеть на одном из мониторов. Мы вытянулись перед Советником по стойке «смирно». Он медленно поднял голову, спросил, грозно хмуря брови:
— Вы отдаете отчет в своих действиях?
— Так точно, отдаю! — ответил я.
Во-первых, из нас двоих со Степаном я был старшим по званию, а во-вторых, вся каша заварилась из-за меня.
— Я вас не понимаю, — тяжело поднялся Броуди, упираясь ладонями в стол.
— Находясь на тренировочном полете, мы были атакованы превосходящими силами противника. Я принял решение увести врага в сторону от стратегического объекта, дабы не рассекретить его местонахождение. Всю ответственность беру на себя, мой инструктор ни при чем.
Броуди внимательно меня слушал, буравя взглядом, потом повернулся к Степану:
— Какого черта вы нарушили приказ не покидать сектор?!
— Я товарищей в беде не бросаю, — невозмутимо ответил Бурлак, глядя прямо в глаза Советнику. Я попытался его остановить, чтобы парень не наломал дров, но не успел. — Можете отдавать меня под трибунал.
Броуди открыл было рот и хотел что-то сказать, но передумал. Он вышел из-за стола, прошествовал взад-вперед по кабинету, снова уселся в кресло и принялся барабанить по столу пальцами.
— Советник, — надо было срочно выгородить бесстрашного друга, — эскадрильей истребителей была предпринята успешная попытка уничтожить прорвавшего сектор противника. Среди наших пилотов потерь нет.
— А приказы выполнять, по-вашему, не надо? — бухнул кулаком по столу Советник. — Это вам не сорок третий год!
— Мы действовали в соответствии с обстановкой, — спокойно ответил я. — А обстановка потребовала значительной корректировки выполнения поставленных задач.
Броуди помолчал, видимо, принимая какое-то решение.
— Ладно, ступайте, — ворчливо буркнул он, всем видом показывая, что не видит смысла в дальнейшем разговоре с нерадивыми детьми, и, будь его воля, с радостью надрал бы нам уши, да только высокое начальство вряд ли одобрит этот не вполне педагогичный метод воспитания.
Мы отдали честь и направились к двери, собираясь выходить.
— Кузнецов, задержитесь.
Я остановился, а Степан оглянулся и еле заметно подмигнул мне — «держись, старик».
— Присаживайтесь, — Броуди указал мне на свободное кресло из черной кожи. — Я хотел с вами поговорить кое о чем.
Когда Степан вышел, тон Броуди изменился. Говорил он теперь по-дружески, как с равным. Я не удивился. С первого дня нашего с ним знакомства не раз наблюдал за ним подобные перемены тональности с командной на житейскую и наоборот.
— Слушаю вас, Советник, — я изобразил крайнюю степень внимания к собеседнику. Всегда старался быть подальше от начальства, и к их задушевным разговорам с подчиненными относился настороженно. Был опыт.
— Как вам служится с… — Броуди помедлил, поглядывая на один из экранов, уточняя фамилию и звание немца, — обер-лейтенантом Вольфгангом Шульцем?
— Нормально.
— Я вот почему спрашиваю, — снова нахмурился Советник. — Вы с Шульцем были первенцами профессора Левина в его эксперименте. Я с самого начала опасался проявлений ненависти на национальной почве между русскими и немцами и открыто заявлял об этом на Совете. Меня не послушали. Слишком многое было поставлено на карту, а у нас не хватало людей. Единственное, чего я добился, так это подготовки раздельных групп во избежание различных стычек бывших врагов. Вы же с обер-лейтенантом быстро смогли адаптироваться в новой среде, великолепно проявили себя во время нападения на наш катер, в боевой обстановке работали слаженно. Все ваши действия, включая сегодняшний полет, были
