в страхе закрывает руками глаза, ведь она уже выбрала для себя фаворита и молится, чтобы не ее избранник валялся сейчас в грязи с разбитой рожей.
Никакая принцесса, конечно, за мной не наблюдала, и неслось на меня сейчас восемь разгневанных чудовищ, но я на секунду почувствовал себя рыцарем. Одного врага мне удалось смахнуть, но и меня зацепило. Почувствовал несколько ударов. Чтобы проскочить между тварями, пришлось сделать горизонтальную бочку, закрутив катер по оси.
Все сливалось в глазах, где земля, а где небо, понять невозможно. Но маневр удался. Я выровнял машину и увидел, что твари разворачиваются и готовы снова идти за мной. Оставалось долететь к месту засады.
— Егор, где ты? — поинтересовался Вольфганг.
— На подходе. Пришлось задержаться. Буду с минуты на минуту.
Пока я вел за собой вражеские машины, в меня снова несколько раз попали. Удары наносились со всех сторон, и казалось, им конца не будет. Как мне еще удавалось управлять истерзанным катером, непонятно. Гарь заполонила салон. Если бы не маска-противогаз, я бы давно потерял сознание. Но мне повезло, я достиг заданной точки.
— Принимайте гостинец! — прокричал я друзьям. — На меня не рассчитывайте, иду на посадку!
— Давай! Мы и без тебя их отхерачим по полной, — отозвался Степан. — Встретимся дома!
— Задайте им перцу!
Как я посадил катер, ума не приложу. Когда подходил к базе, почти все экраны погасли, машина стала практически неуправляемой. Попытался воспользоваться автопилотом, но тот не работал. Я как мешок с дерьмом плюхнулся на брюхо в ангаре. Сразу подбежали механики, попытались открыть дверь, но ее заклинило, пришлось резать. Уронив голову на переднюю панель, я сквозь туман слышал, как они переругиваются, пытаясь быстрее до меня добраться. Сил пошевелиться у меня не было. Через поврежденную маску начала просачиваться гарь, я задыхался. Противопожарная система не справлялась с огнем.
К счастью, ребята вовремя выволокли меня из катера и быстро потушили пламя внутри салона. Подбежал доктор, вкатил мне укол, после которого сразу стало полегче. Пелена перед глазами рассеялась, мир обретал контуры.
— Что с нашими? — отдышавшись, с трудом выдавливая слова, спросил я.
— Порядок, — один из механиков вскинул большой палец. — Идут домой.
— Вам надо отдохнуть, — посоветовал доктор, помогая мне подняться.
— Не надо. Я их тут подожду.
— Ну, как знаете, — улыбнулся он.
Спустя минут двадцать вернулись мои парни. На этот раз обошлось без потерь. Все были живы и здоровы. Степан вылез из катера с улыбкой до ушей и тут же направился ко мне.
— Едрит твою! — вдруг остановился он, и улыбка медленно сползла с его лица. — Ты посмотри на эту срань!
К нему подошел Вольфганг и тоже замер, присвистнув.
Мой катер невозможно было узнать. В левом боку зияла громадная дыра, справа металл местами оплавился и походил на потекшее на солнце мороженое. Вся машина была истерзана попаданиями снарядов, словно лицо, сплошь покрытое оспинами. При современных технологиях катер, естественно, восстановят, но сейчас на него было жалко смотреть. У всех ребят застыл немой вопрос: «Как?! Как он добрался на этой развалюхе?»
— Ну, ты и везунец! — нервно хохотнул Степан. — Я подобное видел один раз под Харьковом. Пришел к нам как-то на аэродром Ил-2 в таком же состоянии. Сел, дымится, вот-вот развалится, а летчику хоть бы хны.
— Да-а, — кивнул Вольфганг. — Ваши «илы» правда крепкими машинами были.
Бурлак подошел к моему катеру вплотную, приложил ладонь к корпусу, но тут же отдернул. Металл был еще горячим.
— Нарекаю твою крошку «илом»! — торжественно провозгласил Степан, вытирая ладонь о комбинезон.
— А что, неплохо! — улыбнулся я.
— И будешь ты не Ил-2, а Ил-XXII, — торжественным тоном продолжил Бурлак.
— Почему? — спросили мы одновременно с Шульцем.
— Ну, а какой сейчас век? Двадцать второй! — заржал, довольный своей смекалистостью, Степан.
Что ж, имя моему катеру было придумано, и оно мне нравилось.
Глава 7
Нас разбудили в два часа ночи. Я только прилетел с задания и, не раздеваясь, рухнул на кровать, как раздался звуковой сигнал и включился экран. Меня и Шульца срочно вызывали в конференц-зал.
Огромный зал пустовал, занято было только одно кресло у прохода. В нем сидел Советник. Завидев нас, он поманил рукой. Мы подошли.
Выглядел Броуди неважно: на щеках и подбородке топорщилась седая щетина, темные круги под покрасневшими глазами. Но сами глаза лихорадочно блестели. Советник явно нервничал, от него веяло тревогой.
— Присаживайтесь, — Броуди указал на кресла возле себя, пальцы его заметно дрожали. — Для вас есть работа.
— Почему принимаете нас здесь, а не в кабинете? — поинтересовался я, обводя глазами помещение.
— В моем кабинете я постоянно устраиваю вам выволочки, а тут атмосфера спокойная.
У меня кольнуло в сердце. Ясно, что происходило нечто экстраординарное. Мы с Вольфом переглянулись.
— Не стал вас заранее информировать, решил лично ввести в курс дела.
Мы внимательно слушали, не перебивая.
— Необходимо перебросить на вражескую территорию диверсионную группу. Координаты вам даст командир подразделения. Вылет произведете на ДРК6 — «Хамелеон». Поддержки не будет.
Дело, судя по всему, действительно предстояло чрезвычайно серьезное, если нам давали управлять «Хамелеоном». Мы были знакомы с этой машиной, но даже не надеялись поработать на ней. Экипажи всегда состояли только из пилотов будущего, «новоприбывших» к ним не допускали. ДРК — десантно- разведывательный катер — новейшая разработка этого времени, на базе их всего пять штук, и берегут их как зеницу ока.
Управление «Хамелеоном» мало отличалось от обычного катера, но сам агрегат поражал воображение. Он был изготовлен из специального сплава, который делал его невидимым для радаров чужаков и давал способность маскироваться под окружающую местность так, что с пяти шагов невозможно было отличить катер от окружающего пейзажа. Вооружен ДРК был, как говорится, «до зубов».
— Дождетесь возвращения группы, — продолжил Броуди, — и доставите ее обратно на базу. Вам все ясно?
— Так точно, — ответил я.
— Отлично.
— Разрешите вопрос, Советник? — поднялся я.
— Да.
— Почему мы с Вольфом? Ведь до управления ДРК до сих пор не допускали ребят из сорок третьего.
Броуди недоумевающе посмотрел сначала на меня, а потом на Шульца:
— Потому что вы — лучшие.
