поверенного Норберта Хайнце и отправились к нему пить хорошее баварское пиво.
Католикос провел литургию и аудиенцию очень достойно, как и подобает архипастырю, но чувствовалось, что земные дни его сочтены, и в дипкорпусе уже пошли слухи о возможных претендентах на его место. Гарегин Второй Киликийский тогда явно не котировался, во всяком случае, так думали западные дипломаты.
18 августа 1994 года на 86-ом году своей жизни Вазген Первый скончался. Он был 130-м католикосом всех армян и возглавлял Армянскую апостольскую церковь 39 лет. На следующий день я был уже у президента Левона Тер-Петросяна с соболезнованиями от Б.Н.Ельцина. Свои соболезнования прислал и патриарх Алексий Второй.
Хоронили Вазгена Первого торжественно. Отпевали в ереванской церкви Святого Саркиса 26 августа, затем, 28 августа, в Эчмиадзине. Там, рядом с главным собором, его прах и предали земле. Со всего мира съехались представители христианских церквей, чтобы отдать Вазгену Первому последние почести. От Московской Патриархии был митрополит Питирим, которого я подошел поприветствовать. Мы с ним встречались когда-то в Милане, где я ему показывал замечательную монастырскую церковь Святого Амвросия. Из Милана приехал тоже очень хорошо знакомый мне падре Саркис Саркисян, настоятель тамошней армянской церкви. Вечером, после похорон, – поминальный ужин, где главным блюдом была кутья. На следующий день Лорис Чкнаворян устроил концерт в память о Вазгене Первом в Филармонии. На концерт пришли местоблюститель престола Католикоса всех армян Торгом Иерусалимский, архиепископ Московский Тиран Кюрегян, меценатша из США Луиз-Симон Манукян, Сильва Капутикян и другие. Был и Гарегин Второй Киликийский. Он-то и станет новым католикосом Гарегином Первым вопреки прогнозам тех представителей дипломатического корпуса, кто считал, что ему помешают его связи с дашнаками, с которыми насмерть поссорился Левон Тер-Петросян. Не помешали.
Хитросплетения межпартийной борьбы в Армении, совсем недавно вступившей на путь независимости, были не очень и не сразу доступны для понимания иностранцев, каковыми оказались, наряду с американцами и французами, и русские дипломаты, с трудом привыкавшие к тому, что Армения и Россия – уже не одна страна, где политические нравы и порядки были практически одинаковыми повсюду, а национальные особенности считались малозначащими нюансами, которые не очень-то и просматривались из центра, несмотря на демагогию официальной дружбы народов, вроде бы требовавшей знания и уважения национальных форм бытия людей. Я приехал в Армению и многое открывал впервые, обнаруживая свое невежество на каждом шагу. Мне казалось, что в условиях конфликтной напряженности, турецко-азерской блокады, постоянной угрозы самому существованию армянского Карабаха-Арцаха и стычек на границе с Азербайджаном армянская нация нуждается в сплоченности и должна быть солидарна с демократическим правительством и всенародно избранным президентом. О какой оппозиции может идти речь, когда решается судьба нации? Оказалось, что я ошибался. Нужна и Армении оппозиция, ибо без нее нет демократии. И была у нее оппозиция, очень разная, в основном национальная, а антинациональные, на мой взгляд, даже не силы, а элементы, как ни странно, выделились из овладевшего властью Армянского общенационального движения, но, выделившись, уйдя в оппозицию, сами себя антинационалами, естественно, не считали.
Все это я начал постепенно постигать отнюдь не только из газет, но и из прямых контактов с представителями всех основных политических сил республики, которые к моменту моего поселения на дачах в Конде уже оформились либо в партии, либо в парламентские фракции, либо и в то и в другое.
Армянское общенациональное движение (АОД) родилось в 1989 году. Его основали лидеры комитета «Карабах». Один из них – Левон Тер-Петросян – стал президентом республики, другие – министрами и парламентариями. В Верховном Совете у них была самая мощная фракция – более 50 депутатов – и контроль над президиумом. По самым разным опросам общественного мнения, АОД, взявшее на себя ответственность за все в республике, катастрофически теряло уважение и поддержку народа, потому что обещания не выполнялись, а главное – многие его видные деятели повели себя совсем не как демократы. Поэтому сокрушительные победы представителей АОД на парламентских и президентских выборах в 1995 и 1996 годах вызвали вполне оправданный скепсис у всех мало-мальски объективных наблюдателей, уверенных в том, что в обоих случаях без подтасовок не обошлось.
Официальным председателем АОД в мое время был священнослужитель из Аштарака Тер-Иусик Лазарян. Он же возглавлял и фракцию АОД в Верховном Совете. С ним общаться мне приходилось редко, да в этом и не было особой необходимости, ибо весь цвет АОД оказался на государственных постах и меня интересовал скорее в этом качестве. Тем не менее штаб-квартиру АОД неподалеку от МИДа я однажды посетил и с журналистами из аодовской газеты «Айк», названной в честь прародителя армянского народа, я охотно встречался, но чаще сотрудничал с непартийной газетой, а скорее гософициозом на русском языке «Республика Армения», который передо мной являлся в образе энергичных и талантливых журналистов – Иды Мартиросян и Армена Ханбабяна. Армен работал еще и ереванским корреспондентом московской «Независимой газеты», руководил «Республикой Армения» как и.о. главного редактора (почему столько лет и.о. – непонятно), потом уехал в Москву.
От АОД в феврале 1992 года откололась небольшая группа политиков и среди них Вазген Манукян из комитета «Карабах», предсовмина Армении в 1990-91 годах, и.о. министра обороны в 1992-93 годах, кандидат в президенты в 1996-ом. Его друзья-депутаты во главе с Давидом Варданяном, возглавлявшим парламентский комитет по иностранным делам, сформировали в 1992 году фракцию, лидером которой избрали Шаварша Кочаряна. Во фракцию вошло десять человек. Но крику было на пол-парламента. И не совсем невинного: Национально-демократический союз (НДС), как они себя стали называть, начал болтать о «мировой миссии армян», да в таких выражениях, что Тер-Петросян обозвал их «фашистами». Тем не менее осенью 1992 – весной 1993 года обязанности Минобороны в ранге государственного министра президент возложил на Вазгена Манукяна. В отношении России этот деятель тогда придерживался совсем других взглядов, нежели те, что продемонстрирует мне через некоторое время его соратник Давид Варданян.
Я был с визитом у Вазгена Манукяна 24 ноября 1992 года, и он с порога заявил:
– Позиция России нас озадачивает. Ощущает ли она свои стратегические интересы в Закавказье? Она что, отказывается от своих позиций в ближнем зарубежье во имя концентрации на собственных внутренних проблемах с тем, чтобы вернуться туда в будущем, а пока – будь что будет? Но наша граница – это и граница России. Мы ваш южный форпост. Поэтому хотим, чтобы здесь стояла дивизия ПВО. А вы, похоже, решили уйти за Кавказский хребет? Непроясненность концепции ведет к ошибкам в политике. Договор о коллективной безопасности стран СНГ от 15 мая 1992 года не работает, на него опираться невозможно.
Вазген Манукян перешел к карабахской проблеме:
– Для Армении это – самый существенный вопрос. И тут у нас впечатление такое: Россия заинтересована в нестабильности, надеясь таким путем удержать и Азербайджан, и Армению. Но это ошибочный расчет. Будет Карабах азербайджанским или не будет, Азербайджан все равно уйдет под крылышко Турции. А вот если Карабах останется армянским, сохранится серьезная привязка Армении к сильному союзнику в лице России. Если же Карабах окажется поглощенным Азербайджаном, эта привязка ослабнет, и Армении ничего не останется, как обратиться к той же Турции во имя хотя бы материального благополучия. Нечеткость политики России влечет за собой нечеткость в политике бывших республик. Несмотря на это, для Армении сейчас характерна пророссийская ориентация. Армения заинтересована в присутствии на ее земле российских войск и пограничников. А вот потеря Карабаха приведет неизбежно к смене ее внешнеполитической ориентации, это уж точно.
Все это слушать было неприятно, однако, сказанное Манукяном соответствовало моему собственному анализу и возражать не имело смысла. Поэтому я ограничился обычным в тот период для меня заявлением о том, что внешнеполитическая концепция России находится в процессе становления и судить о ней пока рано, а соображения собеседника представляют несомненный интерес и будут нами учтены.
Вот такой был Вазген Манукян осенью 1992 года. А его политический друг Давид Варданян уже тогда демонстрировал пренебрежительное отношение к договорам, заключенным как в рамках СНГ, так и в двустороннем порядке. И мне пришлось вступить с ним в дискуссию буквально через неделю после моего прилета в Ереван. Встречая вместе с ним делегацию российского Верховного Совета, я имел возможность констатировать, что председатель парламентского комитета по внешней политике – противник СНГ и российско-армянского договора о дружбе. Он же впоследствии сделал все, чтобы провалить и договор о статусе российских войск в Армении, а мне не раз заявлял, что эти войска могут убираться. Заявлял в частных беседах, естественно, ибо публично говорить такое не осмеливался, хотя я предлагал ему выйти к народу в любой аудитории. Эти разговоры он вел весной – летом 1994 года, когда в пользу пророссийской ориентации высказывались уже три четверти армян против одной трети два года назад. Группа НДС пошла против этого течения, играя на руку антинациональным силам, во всяком случае, в вопросе о российских войсках.
НДС был сначала оппозицией без партии. Но по мере приближения к референдуму о
