лишенным всего человеческого, земного?
Я попытался приучить себя именно к такому ходу мысли, внушал себе, что моя новая личность — насекомое, появляющееся на свет из временной могилы куколки. Из рассеянных обломков крушения одной формы возникала новая, которая должна была забыть о старом и научиться летать.
Я вынуждал себя осознать, что в моей душе крылось закодированное знание, о чем раньше я и не подозревал, что пережило не только «копирование» в аркане, но и уничтожение в этом обличье. Оно же дало мне возможность и форму возродиться в виртуальном «я». Я был человеком, псевдочеловеком, а стал божеством.
Разве не так?
Не так?
И вновь я вообразил, что вырастаю из ничтожного атома мысли, до которого меня низвели, и попытался представить, как буду выглядеть. Я чувствовал, что зерно бытия взрывается ростком. Одновременно с этим ощущал — что-то не так, обещание изначально ложно. Я чувствовал себя слишком знакомым самому себе.
Я был Майклом Руссо, но знал и понимал, что мне должно быть кем-то или чем-то большим.
Некоторое время (казалось, оно тянулось бесконечно) я не мог понять, какую форму приобретаю. Я нарочно представил, что могу возродиться уже не в теле гуманоида или животного, а как огромное древо мира Игдрасил, сотканное из моих снов. Именно в снах я пытался постичь суть войны, которая шла в разных пространствах Асгарда. Потом вообразил себя спорой, плавающей в межзвездной бесконечности на протяжении миллионов лет, ожидающей совпадения — прибытия в мир, где смогу прорасти, дать начало жизни. Скажем, в дымку, окружающую газовую планету-гигант, либо на теплый холм облаков, окутывающий нарождающееся солнце. Затем представил себя тугосвернутой спиралью ДНК, разворачивающейся, образующей мир, полный возможностей. Я раздваивался бесконечно, порождая органическую жизнь. Мои детища воспроизводили не только себе подобных, но и тех, кто нес в себе, в своих молекулах ДНК, предвестников грядущем эволюции, образы новых форм, новых видов, в чьем взаимодействии кроется сложность мышления, человечность человека, созидающая сила того, кто пока таился внутри человека, в миллионе миллиардов особей, спящих в коконе времени, сотканном Вселенной.
Я воображал себя одновременно целой и малой частью нити, которую ткут три Парки, дочери Ночи, сестры Времен года. Я не мог видеть самих сестер, но смутно помнил — в одном своем проявлении они были едины с Кересом, который уносит души мертвых в Гадес, они носят те же маски валькирий, завладевших моей душой. Я чувствовал, как нить бесконечно струится в темноту Вселенной, сплетаясь в повторяющиеся узоры, разнящиеся в плетении, но одинаковые в своем предназначении.
И наконец, представил себя зародышем, плавающим в водной оболочке, растущим и принимающим форму по чьему-то замыслу, прикрепленным к уже бесполезной плаценте, ждущим обновления чувств и сознания, собственной жизни, ожидающим рождения, возрождения, своего места в бесконечной их цепи. Ибо рождение и возрождение, размножение и превращение, смерть и разложение — все это лишь знаки препинания в предложении бытия.
Все это, я знал, принадлежало к реальному и возможному. И в то же время знал, что меня лишат этого. Меня создавали с другой целью. Меня готовили не для бессмертия и не для жизни в мире богов. Я мог бы стать божеством, но мне сулили другую судьбу, другую участь. Я все еще был инструментом, оружием, беспомощным в руках тех, кто стремился использовать меня.
И тогда я понял, как просто людям возненавидеть собственных богов, как мудро они поступают, не доверяясь последним.
Крылатый паук, одержимый Клио, точно демоном, возвратился, неся Нисрина-673, через полчаса. Бедняга тетронец был полумертв от переживаний и боли в сломанной руке. Третьим рейсом Клио и паук доставили Сюзарму. Пока все было спокойно. Лес у подножия деревьев выглядел просто заповедным уголком.
Перед тем как освободить паука от своего общества, Клио усыпила его. Чудовищное насекомое распласталось на корнях, раскинув крылья и ноги во все стороны. В жизни не видывал более неуклюжего и страховидного создания. Мы с облегчением унесли ноги прочь, оставив его на произвол судьбы. Я надеялся, что нашего спасителя не тронут, пока он лежит одурманенный, неспособный пошевелить лапами. Пусть не по собственной воле, но он вызволил нас из беды. Уж мне ли не знать, что негоже преуменьшать роль пешек, которые вовлечены в события против своей воли?
С временного наблюдательного пункта на деревьях Сюзарма видела множество ярко светящихся созданий, но внизу их огоньки были тусклыми, и дорогу нам освещали только фонарики на шлемах. Мы не представляли, куда нужно идти, но волшебный сундучок, как обычно, оказался на высоте. Клио пристроилась у меня на плече, но не стала вживлять усики-нейроны в скафандр и в затылок. Вместо этого она принялась посылать сигналы в наши переговорные устройства. Вскоре мне удалось выяснить, куда она ведет нас.
— Это далеко? Час?
'Нет'.
— Два часа?
'Да'.
Не бог весть какой разговор, но главное я выяснил.
При гравитации, равной земной, наш путь был бы весьма трудным — землю изрыли трещины от корней деревьев, достигавшие пяти метров в глубину и десяти — в ширину. Но при нынешнем раскладе наш вес составлял всего одну десятую от земного, и мы с относительной легкостью преодолевали препятствия. При желании можно было бы даже крутить сальто. Желания желаниями, а приходилось постоянно смотреть на деревья. Пусть самые нижние ветки были высоко над головами, но по стволам бегали разные создания. Один раз на нас спикировали три крылатые тени, видимо, вознамерившись проверить: не сгодимся ли мы на обед? Сюзарма держала игольник наготове. Мы, должно быть, выглядели не слишком аппетитно, и тени пролетели мимо. В расщелинах между корнями прятались пресмыкающиеся, но они-то нас вовсе не беспокоили.
— Корни не просто переплетаются, — обратил я внимание Нисрина. — Это единый организм, а деревья — попросту его ветви. Звезда — вроде колыбели для одного исполинского растения.
Я намеренно не упоминал об Игдрасиле, мифическом древе мира, которое видел в собственных снах. Название ничего не говорило ни тетронцу, ни Сюзарме Лир, получившей образование попрактичнее моего.
Нисрин-673 согласился — да, дерево в самом деле замечательное. Для тетронца такое признание было значительной уступкой. Думаю, он бы проникся темой разговора, если бы не сломанная рука. Я снова чувствовал себя бодрым, но он-то не прошел 'настройку тел' у истоми. Он не был сверхчеловеком, или нет, сверхгуманоидом. Не важно, биолог он или нет, просто разговор о чудесах не представлял для него сиюминутного интереса. Мне оставалось в одиночестве дилиться на многочисленные ответвления дерева, обнимающего звезду. Не сомневаюсь, будь здесь посветлее, обнаружились бы и другие чудеса. А сумрак напомнил мне об экспедициях на холодные уровни в то мирное время, пока Саул Линдрак, Мирлин и Сюзарма Лир бесцеремонно не вмешались в мою судьбу.
Путь занял меньше двух часов — Клио недооценила нашу способность передвигаться в условиях низкой силы тяжести. Следуя ее указаниям, мы устремились к некоему подобию башни, стоявшей рядом с одной из свай, соединяющей Центр с остальным макромиром. Башни имела вид четырехгранной пирамиды с несколькими квадратными в сечении выступами и была увенчана полукруглым куполом. Свая, уходящая в высоту, имела овальное сечение и толщину метра четыре по большему диаметру. Купол, очевидно, был прозрачным, но сейчас не был освещен: как и все вокруг, он выглядел темным и безмолвным.
Вокруг здания шел рои — ограждение другого рода, как, например, заборчик вокруг люка наверху, не смогло бы сдержать натиска корней. Ширина его составляла двенадцать, а глубина — пять метров. Напротив находился дверной проем, дверь, похоже, была выломана. Наверное, под нее подложили какой-то хитрый заряд. В образовавшийся проем мог пройти человек или робот такой же высоты.
Мы с превеликой осторожностью приблизились к двери. Сюзарма держала оружие на изготовку.
Внутри никого не было видно.
