сохраняло величественное выражение братской гордости, словно каждый из этих людей приходился ему младшим братом. На дороге прямо перед ним выстроились старшие офицеры легионов. Командир преторианцев махнул рукой, останавливая колонну; консул спешился и последние несколько шагов пути преодолел пешком.
— Приветствую тебя, старший консул, — произнес высокий властный человек, стоявший во главе офицеров. — Добро пожаловать на Сицилию. — Это был Луций Постимий Мегелл, легат римских легионов и член сената.
— Благодарю, Луций, — ответил Сципион, и его слова прозвучали искренне.
Последние семь лет он провел в сенате, постепенно укрепляя свое влияние и власть. Возвышаясь, консул приобрел много врагов, и этот человек часто выступал против него, но всегда открыто и честно, без уловок и ухищрений, и Сципион уважал его.
Легат Мегелл представил консулу старших командиров легионов. Знакомство было кратким, приветствия — официальными и сдержанными.
Не обращая внимания на толпу командиров, Септимий неотрывно смотрел на знамена, реявшие над шеренгами солдат слева от него. С каждого полотнища злобно скалился волк — символ Девятого легиона; глаза зверя словно сверлили того, кто еще недавно стоял в этих рядах. Септимий не видел Девятый легион уже больше года, с тех пор как назначение на «Аквилу» оборвало связь с единственным легионом, который он знал. Септимий хорошо помнил тот нелегкий выбор, который ему пришлось сделать много месяцев назад: согласиться на повышение и стать центурионом морской пехоты или остаться опционом четвертой манипулы. Решение далось непросто, но, приняв его, Септимий не оглядывался назад. До этого момента.
Центурион поискал взглядом знаменосца четвертой манипулы, неожиданно почувствовав желание присоединиться к старым товарищам и снова стать под знамя, под которым жил и сражался столько лет. Приказ колонне продолжить движение раздался как раз в тот момент, когда Септимий нашел знакомый штандарт в глубине строя, но люди, стоявшие под знаменем четвертой манипулы, не были видны за спинами окружавших их солдат.
— Можно ли доверять этому человеку? — спросил легат Мегелл, обращаясь к начальнику порта.
— Капитан Переннис служит Риму уже пятнадцать лет, и десять лет я лично знаю его. Ему можно полностью доверять, — уверенно ответил начальник порта, переведя взгляд на молодого капитана.
Аттик неподвижно стоял рядом с Септимием в совещательной комнате офицерских казарм. Он остался невозмутимым, когда легат поставил под сомнение его доклад, но был рад, что может рассчитывать на поддержку начальника порта. Аттик пересказал офицерам основные события, обратив особое внимание на силу карфагенского флота и его курс; он старался придерживаться фактов, избегал субъективных оценок и не высказывал собственного мнения.
— Совершенно очевидно, — произнес Сципион, скользнув взглядом по лицам собравшихся перед ним офицеров, — карфагеняне здорово подняли ставки. В лучшем случае нас ждут существенные перебои в снабжении, а в худшем — голод и гибель.
Лицо Сципиона оставалось невозмутимым, и все ждали, что он скажет дальше. Мегелл мысленно улыбнулся. Ему уже приходилось наблюдать за тем, как ведет дискуссию консул, и он знал о привычке Сципиона растягивать паузу. Молчание нервировало многих оппонентов, особенно молодых, и они торопились заполнить вакуум. Первым не выдержал кто-то из младших трибунов.
— Нужно ускорить кампанию и нанести удар, пока мы еще сильны! — выпалил он.
Эти слова придали смелости другим младшим трибунам, и они поддержали товарища, призывая к безотлагательным действиям, немедленным контрманеврам; их мысли и предложения были беспорядочными и противоречивыми.
— Довольно! — Мегеллу пришлось повысить голос.
В комнате вновь воцарилась тишина.
— А каково твое мнение, консул? — спросил легат.
Старший консул перевел взгляд на разложенные перед ним карты и схемы, задержавшись на северном побережье Сицилии. Последние двадцать лет карфагеняне оккупировали весь остров к западу от Алесы, и разделительная линия проходила приблизительно в пятидесяти милях от Бролиума. В пятидесяти милях к востоку от Бролиума находилось Сиракузское царство; две территории разделяли естественная преграда в виде горы Этна и договор о взаимном невмешательстве. Этот вакуум заполнили римские легионы, и до сей поры центры их снабжения оставались тщательно охраняемым секретом.
— Я убежден, что время у нас еще есть, — наконец произнес Сципион. Все ждали его слов, и даже те, кто минуту назад призывал поторопиться, согласно закивали. — Порты карфагенян находятся к западу от нас, — продолжал консул, указывая на Термы и Панорм. — Им понадобится время, чтобы обнаружить наши пути снабжения. Это дает нам возможность предпринять кое-какие контрмеры. Например, использовать обходные маршруты к порту и разбить транспорт на мелкие группы — так их будет труднее обнаружить. Кроме того, у нас остается время проконсультироваться с сенатом, прежде чем принимать решение о наилучшем ответе на эту новую угрозу. Пока же легионы должны действовать так, словно ничего не изменилось. Мы должны выиграть кампанию и победить врага.
Офицеры хором выразили свое одобрение и доверие старшему консулу, явно не сомневавшемуся в том, что правильно оценивает ситуацию. Сципион поднял руку, призывая к молчанию, и посмотрел на Аттика, стоявшего поодаль от окруживших стол офицеров. Сделав над собой усилие, консул преодолел инстинктивную неприязнь к неримлянину — он прекрасно понимал необходимость воспользоваться знаниями и опытом молодого капитана.
— А что думает капитан Переннис, — обратился Сципион к Аттику, — единственный среди нас морской офицер?
Все повернулись к Аттику, и на лицах многих командиров отразилось удивление и неодобрение тем, что консул интересуется мнением простого капитана. Вопрос снова застал Аттика врасплох. Он предполагал, что после доклада его отпустят, и поэтому они с Септимием держались в стороне. Теперь же он снова оказался в центре внимания.
— Я согласен, что у нас еще есть время, пока карфагеняне организуют блокаду северного и восточного побережья. Но я бы не советовал продолжать снабжение, когда блокада будет установлена, даже с использованием других маршрутов и мелких групп, как было предложено.
Аттик видел, что несколько трибунов недовольно поморщились, услышав, что он посмел возражать консулу, но лицо самого Сципиона осталось непроницаемым.
— По моему мнению, — продолжал капитан, — карфагеняне — одни из лучших мореходов в мире, непревзойденные мастера снабжения и морской тактики. Любая попытка обойти их блокаду закончится неудачей.
И вновь суждение Аттика вызвало недовольный ропот некоторых трибунов — ведь он открыто хвалил врага. Но капитан стоял на своем.
— Единственная стратегия, которая может принести успех, — это победить их в бою и прорвать блокаду, — заключил он, но его слова были встречены ледяным молчанием.
Двое трибунов, презрительно усмехнувшись, повернулись к нему спиной. Их внимание переключилось на консула, который должен был гневно отвергнуть мнение Аттика, но Сципион ограничился кивком.
— Благодарю, капитан, — произнес он и вновь повернулся к старшим офицерам: — Возможно, время у нас есть, но ближайшие несколько недель будут решающими, если мы хотим устранить угрозу. Малейшая нерешительность обернется катастрофой. Необходимо поставить в известность сенат, и я намерен сделать это лично. А поскольку самый быстрый путь в Рим — морской, я вверяю свою жизнь тем, кто уже побеждал карфагенян. Я отправляюсь в Рим на «Аквиле».
Аттик и Септимий выпрямились, почувствовав, что все взгляды вновь обращены на них. Их путь определен — в Рим, в самое сердце Республики и всего цивилизованного мира.
— Отбываем через час, — распорядился Сципион и отпустил офицеров «Аквилы».
— Марк, старина! — окликнул Септимий своего бывшего командира из четвертой манипулы Девятого легиона, когда они с Аттиком вошли в комнату младших офицеров.
