мертвых. Он сделал выразительный жест рукой, несколько сардонаров, забравшись на обозную телегу, образовали что-то вроде живого кургана, на который, пыхтя, и вскарабкался Грендам. Он раскачивался всем своим немаленьким телом, гримасничал, размахивал руками, совершая какие-то странные пассы, пучил глаза и выпускал на искривившиеся губы клочья белой пены. Сардонары приступали все ближе, смотрели жадно, шептали. Не все из них воочию разглядели то, что произошло под стенами Храма и происходило сейчас, а вопли умирающих там, у порталов, собратьев только подхлестывали фантазию. В самом деле, кто кричит, осаждающие или осаждаемые?.. Быть может, ворота уже трещат перед натиском сардонаров, Ищущих Его и освобождения, и нужен последний, решительный маневр, бросок, который сломит братьев ордена, этих бесчестных тварей, которым нет места на благодатной земле?..
Грендам несколько уменьшил амплитуду своих раскачиваний и телодвижений и принялся вещать, время от времени срываясь на откровенный визг:
— Братья в вере! Настал час!.. Пробил тот решительный миг, когда все мы должны уверовать в победу и отрешиться от боли и страха!.. Слушайте меня, воины-сардонары!..
В то время как одни сподвижники Акила и Грендама слушали речь последнего, их собратья один за другим погибали в бойне у двух порталов Первого Храма. Их истребляли не столь молниеносно, как первую волну штурмующих, однако же неиссякающий поток дротиков-миэллов лился с пилонов словно смертоносный дождь. Но даже несмотря на то, что всюду разила эта всепроникающая дождевая смерть, двум десяткам сардонаров удалось прорваться к самым воротам и, прикрывшись щитами, начать пробивать мощное мангговое дерево при помощи тяжелого стенобитного тарана и крючьями отгибать металлические полосы, которыми были обиты воротины. Один из защитников Храма, высунувшись из бойницы едва ли не до пояса и сообразив, чем, собственно, заняты сардонары, отрывисто хохотнул и метнул два миэлла, вонзившихся в щиты. Правда, смех и два броска обошлись Ревнителю дорого: из приблизившейся к порталу ближе чем на сотню шагов передвижной башни Акила выметнулось длинное копье-гараннид, описав незамысловатую кривую, ударило брата ордена под подбородок. Из пробитой навылет шеи выбился фонтанчик крови, и Ревнитель, выпав из бойницы, свалился вниз, на многочисленные трупы сардонаров первой и второй волны.
— Вот так, — сказал Акил, который и совершил этот замечательный бросок. — Очень хорошо. Братья-Ревнители, кажется, почувствовали, что схлестнулись с болванами, не имеющими никакого представления об осаде крепостей. Ну что ж… время указать на их ошибки. Гареггины!.. Третий и твои люди!.. Предпоследняя готовность!..
Низкий разлапистый кустарник, которым частично были облеплены холмы у стен Храма, зашевелился, словно под порывом вдруг налетевшего ветра. Акил выпрыгнул из башни, с высоты в несколько анниев, не утруждая себя спуском по лестнице.
— Разван! — негромко произнес он. — Ты выдал ОРУЖИЕ?
— Да, учитель, — отозвался выскочивший словно из-под земли Разван.
— Группа готова?
— Да.
Акил напряженно сощурил глаза и, чуть подняв голову, смерил взглядом неприступные стены и гордые пилоны портала Храма. У храмовых ворот под прикрытием щитов, уже изрядно изрешеченных миэллами, все так же действовали сардонары второй волны, и в черной мангговой древесине образовалась уже довольно большая брешь. Во все стороны летели черные, словно обугленные, щепки… Уцелевшие сардонары, отойдя от ворот и укрывшись за ближними холмами, пытались поразить Ревнителей, засевших в нишах и на смотровых площадках пилонов, дротиками, но особо не преуспели. Единственное, что им удалось, — это несколько оттянуть внимание защитников Храма с тех, кто пытался пробить ворота тараном, на себя.
Акил пристально наблюдал за их действиями…
Из арьергарда сардонарского воинства доносились отрывистые вопли Грендама:
— Не смейте быть малодушными, не отступайте и не сомневайтесь в истине, прореченной мною! Если учитель сказал отрубить себе кисть — отруби всю руку. Кто сказал тебе, что после этого ты станешь вдвое слабее? Кто сказал, что твоя оставшаяся рука не нальется такой силой, что прежние твои возможности не покажутся детскими?.. Даже если ты истечешь кровью, твоя кровь напитает силами твоих собратьев, а тебе, сардонар, откроет двери к блаженной истине и блаженству истинному! Слушайте меня и напитывайтесь силой и верой!.. Нет места сомнению! Жестокость и непреклонность!.. Сардонары! Бог, жаждущий Избавления, смотрит на нас, и разве можем мы быть малодушными перед ликом Его, разве можем мы замкнуть слух перед мудростью, которую он дарит вам моими устами?! — Грендам заерзал на плечах сардонаров, высунул язык и снова страшно загримасничал. Его слушатели воздели руки в священном жесте. — Верите ли вы мне? Верите ли в победу? И если я скажу вам в пустыне: пейте песок — разве вы не утолите жажду по слову моему? И если я и брат мой Акил скажем: иди навстречу боли и бейся — разве не насладитесь вы без страха болью и боем? Верите ли?
— Верим!!! — раздался дикий рев.
— Насладимся, прорицатель!..
— Храм рухнет по слову твоему и многоустого Акила!
Хорошо, что эти люди не слышали, что сказал о пророке Грендаме его соправитель Акил, наблюдавший за схваткой у порталов и державший в голове приказ о последнем, решающем ударе:
— Жалкий паяц… Скоро, скоро настанет уже пора разобраться с ним… Пока не пришло время, этот шут своими воплями умеет завести толпу!.. Ну что же… — пробормотал он, и появившийся за его спиной верный слуга Разван сунул под ноги вождю сардонаров что-то плоское, продолговатое, слабо светящееся по контуру. — Мое оружие!..
Нет, не меч вложил в руки Акила слуга Разван. Возможно, многие из Ревнителей, углядев, ЧТО именно оказалось в руках Акила, поспешили бы убавить восторги по поводу легкой расправы над незадачливыми вояками-сардонарами и форсировать подготовку к отражению куда более серьезного и опасного штурма. Но не зря Акил усыплял бдительность защитников Храма, послав на убой немало расходного человеческого материала… Он поднял руку, в то же самое мгновение в воздухе свистнул дротик и угодил в нагрудный доспех боевого вождя сардонаров. Однако Акил даже не заметил миэлла, столь смертоносного для других воинов: доспех был сработан лучшими оружейниками всех Верхних и Нижних земель, беллонцами, суровыми обитателями страны Сорока Озер.
— Вперед! — крикнул бывший старший Ревнитель, одной рукой огладив беллонский доспех, а вторую, с зажатым в ней страшным оружием, вскинув над головой.
Полоса шевелящегося кустарника на протяжении нескольких десятков анниев вдруг взмыла в воздух, словно растения смахнули одним роскошным движением огромной невидимой косы, и во все стороны полетели ветви, листья, полоски травы и комья земли с растопыренными оборванными корнями. Четырнадцать или пятнадцать человек, появившихся словно из-под земли, взмыли в воздухе, выстилаясь в завораживающе длинном прыжке. Но сколь бы ни был длинен и пружинист прыжок, сколь ни сильны ноги прыгунов, все равно полет должен закончиться неминуемым и достаточно скорым приземлением. Но нет!.. Ничуть не бывало. Полтора десятка прыгунов, вырвавшись на волю из зарослей кустарника, по пологой прямой продолжали подниматься в воздух, все выше, все выше, вот они уже на высоте нижних смотровых площадок, вот они уже на уровне бойниц! — А один из них, верно, самый расторопный и стремительный, поравнялся с навершием громадного каменного столба, ограничивающего въезд, и оказался лицом к лицу с двумя храмовниками, которые оторопело наблюдали за этим невесть откуда взявшимся сардонаром и его поразительным полетом. Нет, опытные братья Храма быстро пришли в себя, вот только для одного это оказалось бесполезно: Илам (а это был именно он) коротким всплеском тонкой кисти загнал метательный нож в его горло. Второй вскинул метательный дротик-миэлл, Илам сделал резкое движение правой ногой, выравнивая свое положение на уровне одного человеческого роста относительно самой высокой точки пилона, и метательное копье ужалило его не в грудную клетку между вторым и третьим ребрами (куда метил Ревнитель), а всего лишь в голень. Из-под боевого облачения Илама вылетел второй метательный нож, и вот он уже плотно засел в груди второго Ревнителя, и брат ордена с едва уловимым стоном осел на площадку.
Илам перепрыгнул на пилон и, наклонившись, без особого усилия и даже не поморщившись, вырвал миэлл из своей ноги. Между тем гареггины последовали достойному подражания примеру молодого сардонара и один за другим переправлялись на стены Храма.
