– Оркестр! – кривя губы, она указала на «Лиловый Вихрь», исполнявший одну из наиболее громких песен. – Я оглохну!
– Боюсь, сегодня от них не избавиться, – улыбнулась Пола.
– Вот почему я не переношу дискотек – они страшно шумны. Пожалуй, музыка мне нравится, но громкость! Однако скажите мне, как вы восприняли успехи Майлза?
Пола сняла с подноса проходящего официанта бокал с виски.
– Это напоминало шок.
– О, знаю! И боюсь, мы проявили излишнюю изобретательность…
«Мягко сказано, – подумала Пола. – Скорее, шпионский заговор!»
– Но для Майлза очень важно было убедиться в своих, силах до того, как сказать вам. Я понимаю его, а вы?
– Конечно. Ясно, что он опасался моего отношения к подобному риску. Но если он хочет попытаться – я согласна.
– Вы восхитительная жена! – сжала ей руку Роксанна. – Большинство женщин думают лишь о собственном покое и ни о чем ином. Для них он важнее счастья мужа. Счастье Майлза – музыка, и он сделает блестящую карьеру. Мой отец заметил его талант и я полагаю, что его вердикт оправдывается. Думаю, Майлз великолепен, а вы?
– Пожалуй, не то слово. Я все еще не верю в его новое качество исполнения. Я не специалист, но даже мне видно, что его успехи грандиозны. Неясно, как он этого достиг.
– Филип Розен от него в восторге. Он занят подготовкой к дебюту и обеспечит присутствие всех влиятельных критиков, а заодно и боссов звукозаписи. Не удивляйтесь, если Майлз вскоре войдет в моду. Поверьте, его карьера будет блестящей, как у моего отца.
В этой женщине нет ни капли зависти, подумала Пола. Но почему? Должна ли женщина, преданная отцу подобно Роксанне, слепо ревновать к молодому человеку, способному затмить репутацию ее отца?
Очевидно, нет. Похоже, она искренне этому рада. Впрочем, если Майлз на самом деле Дункан, она и не будет ревновать.
«Пола, прекрати! – приказала она себе, – Прекрати немедленно».
Майлз – это Майлз.
Открытие планировалось закончить к десяти. В девять тридцать народу было по-прежнему много и никто не собирался уходить. Несмотря на восторг от успешного вечера, Мэгги начала беспокоиться. Протиснувшись к Майлзу, она сказала:
– Кое-кто уже начинает дуреть от выпивки. Может, пора закрыть бар?
– В приглашениях сказано: «Напитки до 10», не так ли?
– Да, но я не думала, что все они так задержатся.
– Осталось полчаса, не паникуй. Лавку не разнесут, а если ты прикроешь спиртное, люди назовут тебя жадиной.
– Пожалуй, ты прав, – вздохнула Мэгги. – Ну, как тебе магазин?
– Нравится. Ты здорово поработала. Мне жаль, что Пола не смогла помочь тебе как следует.
– Не глупи. Одной из нас нужно было заниматься центральным. Без нее я не смогла бы управиться.
– Возможно, – Он нахмурился и задумчиво уставился в пол. – Мэгги… ты не заметила в ней какой-то странности?
– Странности? – она удивилась. – Нет. Но почему?
– Я беспокоюсь о ней.
– Из-за Роксанны?
– При чем здесь Роксанна?
– Пола ревнует к ней. Но я не назвала бы это странностью. Будь я твоей женой, я тоже ревновала бы к Роксанне. Он улыбнулся.
– Я не о том. Я знаю, что она ревнива, но она понимает, что ей нечего беспокоиться насчет меня и Роксанны. Я имел в виду ее психику.
– А что с ней случилось?
– Ну, в общем, в последнее время у нее появилась навязчивая идея. Но пожалуйста, ей – ни слова. Ты понимаешь…
– Ну конечно. Но что за идея? Пола кажется мне совершенно нормальной. Впрочем, я не представляю, как выглядят люди, одержимые навязчивой идеей…
– Это довольно мрачная штука. Она считает меня кем-то другим. Фактически думает, будто я – Дункан Эли.
– Дункан Эли? – искренне поразилась Мэгги. – Дорогой Майлз, я совершенно запуталась.
– Она думает, что я – воплощение Дункана Эли. Что после его смерти его душа вошла в мое тело. А мой разум, или личность, – назови как угодно, – на самом деле принадлежит ему.
– Боже, что за чушь!
– Кроме шуток. Она совершенно серьезно задала мне на днях вопрос, не являюсь ли я Дунканом Эли. Я
