Лифт ехал медленно и, судя по ощущениям, вверх. Впрочем, не думаю, что минус третий уровень чем-то принципиально отличается от минус тридцатого. А даже если и отличается, то в темноте большой разницы я все равно не замечу.
Нельзя сказать, что до нашего «спасения» кораблем клана Кридона я не сталкивался со скаари и не имел с ними никаких дел. Сталкивался и даже повоевать пришлось. Однако только после того, как команда спасателей доставила нас на борт чужого корабля, я понял, насколько скаари чужие.
На их корабле было темно. Скаари видят в более широком спектре, нежели люди или даже кленнонцы с их генетически усовершенствованным зрением, и не нуждаются в корабельном освещении. Поначалу к этому очень трудно привыкнуть, и вечная тьма, а в лучшем случае полумрак удручающе действует на психику.
К тому же у скаари наблюдалась явная проблема с прямыми углами. Прямых углов у них практически не было. Четырехугольных помещений, впрочем, тоже, а даже если и были, то углы все равно были не прямыми. Это раздражает.
Но не так раздражает, как запах, пряный терпкий запах, который устанавливается в любом помещении, где находится больше одного скаари. Как, например, на их корабле. Или в их подземном убежище на планете Кридон, принадлежащей клану Кридона. И даже в лифте.
Говорят, что к любому запаху можно привыкнуть и через какое-то время его перестаешь замечать. Черта с два. К запаху скаари привыкнуть невозможно, и временами я мечтал даже не о свободе, а всего лишь о глотке свежего воздуха. Пусть даже он исходит из рециркулятора, лишь бы ничем не пах.
На фоне запаха меркла даже вода с неприятным привкусом и отвратительная на вкус еда, которая, как нас заверили скаари, вполне пригодна для человеческих желудков. Тут они не соврали, после того как мы провели несколько дней в санитарном узле корабля, наши желудки таки сумели адаптироваться к этой еде. Хотя приятнее на вкус она не стала.
Лифт остановился, но двери открываться не спешили. Поскольку мой провожатый не проявил по этому поводу никакого беспокойства, я тоже не стал нервничать.
Скаари стремительны в бою, но крайне неторопливы в обычной жизни. Наверное, это они взяли от своих предков, динозавров, и эта неторопливость тоже раздражает тех, чьими предками были суетливые приматы. В общем, стоило мне узнать скаари поближе, и вопрос о необходимости войны с Гегемонией вызывал гораздо меньше раздумий.
Двери лифта открылись, но мой провожатый не сдвинулся с места.
– Иди, – сказал он.
– Куда? – Снаружи было темно, и после лифта, в котором присутствовало пусть и скудное, но все же освещение, я вообще ничего не видел.
– Туда, – сказал скаари.
Логично. Можно было и не спрашивать, более вразумительного ответа я бы все равно не дождался. Скаари вообще не баловали нас ответами.
Как только я вышел из лифта, его двери закрылись за моей спиной, и я оказался в абсолютной темноте. Хорошо хоть, что я темноты не боюсь. Окажись на моем месте человек с фобией, ему явно пришлось бы несладко.
Поскольку я не видел особого смысла в том, чтобы куда-то идти, я решил стоять на месте до тех пор, пока глаза хотя бы немного не адаптируются к местному освещению. Ну или пока тут чего-нибудь не произойдет. И только мне показалось, что я начал различать в окружающей меня тьме очертания отдельных предметов, как невидимая рука повернула выключатель и зажгла свет.
Каюту, которую отвели нам с Азимом на борту корабля скаари, напоминала камеру в средневековой тюрьме. Единственное, чего не хватало для полного сходства, – это сырость, которой тут не было. Зато все остальное точно по списку – темнота, теснота, низкие потолки, жесткие нары и маленький иллюминатор вместо зарешеченного окошка.
– Вполне сносные условия, – заявил Азим, занимая лежачее место рядом с иллюминатором. – Доводилось мне бывать в местах и похуже этого.
– Рад бы сказать, что мне тоже доводилось, но это было бы слишком наглое вранье, – сказал я. – Как думаешь, для чего мы им понадобились?
– Вообще-то хочу напомнить, что понадобился им ты. Меня они захватили просто для компании.
– И зачем я им понадобился?
– Ну ты же теперь политически значимая фигура, – хмыкнул Азим. – Названый сын калифа как-никак. Они же не знают, что скорее никак, чем как.
– А что они сделают, когда узнают, что никакой ценности для Асада я не представляю?
– Откуда мне знать? – сказал Азим. – Хотя… я слышал, что среди скаари процветает культ людоедства. Особые гурманы предпочитают есть людей сырыми. И живыми.
– Не смешно.
– Они Чужие, – сказал Азим. – У них свои представления о чувстве юмора.
Залившее зал слабое серебристое свечение, которое в нормальных условиях можно было бы назвать только полумраком, показалось мне ярче дневного света после нескольких месяцев полной темноты. Я зажмурился, привыкая к свету… Черт побери, такими темпами и ослепнуть недолго.
Через минуту я мог уже нормально осмотреться.
Как выяснилось, лифт доставил меня в круглый зал около пятидесяти метров диаметром. Потолок представлял собой полусферу, которая и являлась источником света. Посреди зала стоял небольшой столик, а рядом с ним были два кресла. Точнее, одно кресло, похожее на офисное, и один предмет мебели, который автопереводчики скаари за неимением другого слова привыкли называть креслом. Помимо прочего у него была раздвоенная спинка со специальным отверстием для хвоста.
В этом кресле сидел самец скаари, самый старый из всех, кого мне доводилось видеть. Его серовато- желтую кожу испещряли десятки шрамов, он был худой и походил на чучело из музея антропологии.
– Проходи, садись. – Зато у него был шикарный автопереводчик, умеющий разговаривать не механическим, а вполне нормальным человеческим голосом. Правда, это был голос молодого человека, отчего при его звуках у меня возникал когнитивный диссонанс.
Я прошел в центр зала, занял свободное кресло и обратился в слух.
– Я Кридон, – сказал скаари. – Я ношу имя этой планеты и являюсь главой клана Кридона.
– Знакомство с тобой честь для меня, – сказал я, но внутри появился холодок.
Понятия не имею, что от меня могло понадобиться главе клана. Разговаривать с Кридоном – это же все равно что удостоиться аудиенции императора Таррена Второго, и я не понимал, чем мог заработать сие удовольствие.
– Как мне называть тебя, человек с множеством имен?
– Зови меня Алексом, – сказал я. – В конце концов, именно это имя дали мне при рождении.
На столике между нами лежало множество разных предметов, среди которых был и силовой меч, тот самый, которым пользовался Феникс, убивая кленнонских штурмовиков. Оружие.
А мы тут вроде один на один беседуем. Неужели скаари совсем не опасаются за жизнь своего командира? Или я просто не вижу стрелков и все время нахожусь под прицелом? Пожалуй, во второй вариант мне было поверить куда легче.
– Я знаю о тебе многое, – сказал Кридон. – Ты был на Новой Колумбии. И твой спутник тоже.
– Я тогда служил в пехоте Альянса.
– Тебе доводилось убивать скаари?
– Пехота Альянса официально не принимала участия в боевых действиях.
– Верно. Но я спросил не об этом.
– Доводилось, – сказал я. – На то и война.
– Успокойся, никто не собирается мстить тебе за клан Прадеша. Они были… – тут переводчик все-таки запнулся, – стаей бешеных псов, и тот, кто истребил их, оказал услугу всем нам. Но ты не уроженец Леванта, раз служил в пехоте Альянса. Как же так получилось, что Асад ад-Дин назвал тебя своим сыном?
– Мне кажется, проще спросить об этом у самого Асада ад-Дина.
– Я спрашивал, – сказал Кридон. – Сейчас я спрашиваю тебя.
