с повязкой дежурного на рукаве. Он отвел Зазнобина в помещение, отделенное от коридора двумя тамбурами с массивными стальными дверями, включил экран и оставил его одного. Тихо чмокнула дверь, изолируя комнату связи. Зазнобин присел в кресло, пробежал глазами по пультам и пожал плечами – ну и что тут нажимать?
Однако экран осветился, и на нем возник мужчина лет сорока, в штатском, с бледным невыразительным лицом и светлыми, несколько поредевшими волосами.
– Здравствуйте, Иван Савельевич. Моя фамилия – Бергер, зовут Константин Карлович. Как я понимаю, вас попросил связаться со мной Кирилл Небогатов.
Зазнобин передал ему просьбу капитана первого ранга, прибавив, что вполне понимает его и, наверное, на его месте поступил бы также, но уж больно жалко, когда уходят такие люди и командиры.
– Вы бы видели, что он делал с гетайрами! Один против пяти… эх, что говорить. И Касьяна жалко. Вы знали его?
– Майора Полубоя? – переспросил Бергер. – Да, знал. Вы когда возвращаетесь?
– Ну, – Зазнобин всплеснул руками, – я смотрю, уже всем известно где я и куда мне надо вернуться. Через три-четыре дня.
– Допустим, известно не всем, – странно усмехнувшись, ответил Бергер, – что ж, я постараюсь помочь Кириллу Владимировичу. Но… если Касьян погиб, то мы с ним остались вдвоем, а терять еще одного друга я не могу. Спасибо за информацию, Иван Савельевич. Всего доброго.
Бергер отключился, к почти тотчас открылась дверь и капитан проводил Зазнобина до лифта, который доставил его на поверхность.
Обед у контр-адмирала прошел в дружеской обстановке, хотя на столе и не было таких разносолов, как дома у Казанкова. Говорили об охоте, о рыбалке, о калибровке орудий средней мощности и под конец, за кофе, Крамаренко пригласил Зазнобина слетать с ним в горы на охоту.
– Ты бы видел, какие здесь горные бараны, – контр-адмирал раскинул руки, показывая размеры, – а рога… вот какие рога!
Судя по его жестам, баран был не меньше носорога, и Зазнобин пообещал выкроить полдня и слетать, чтобы хотя бы удостовериться в правдивости слов Крамаренко.
Однако поохотиться не пришлось.
Зазнобин в очередной раз гонял новые «фаланги» на тестовых прогонах, когда на мостик поднялся Геннадий Решетников. Понаблюдав за действиями канонира, капитана и команды наладчиков, он качнул головой в сторону двери и вышел из рубки.
Зазнобин нашел его внизу, задумчиво наблюдающего за установкой новых плит обшивки вместо изъеденных космосом и атмосферами чужих планет.
– Скоро заканчиваешь? – спросил Решетников.
– Думаю, завтра к вечеру. Калибровка «фаланг» держит, так-то мы могли бы и утром стартовать.
– А в пути не откалибруешь?
– Тоже можно. Тем более, пока по нашему сектору идем, опасаться некого. А что случилось?
Решетников усмехнулся невесело, покачал головой.
– Иевлев совсем с ума сошел.
– Это кто? Прокурор, что ли?
– Ну да. Завел несколько уголовных дел, в том числе против губернатора Архангельска, который отказался выделить землю в черте столицы под две мечети, два костела и синагогу. Сегодня у него была делегация иноземных купцов, которые попросили не брать так круто. Их можно понять – им здесь жить и работать, так он их – взашей! Не мешайте, мол, правосудию. Наблюдатели из Содружества и Лиги и сами уже не рады, да поздно. Как говорится: не буди лихо, пока тихо. Вот скажи, Иван, почему у нас всегда так: или совсем проблемы не замечаем, или начинаем рубить сплеча, а потом разгребать завалы?
– Откуда я знаю.
– Вот и я не знаю, – Решетников помолчал, пожал плечами. – Ладно, теперь уже ничего не исправишь. В общем, на завтра профсоюзы назначили всеобщую забастовку. Сколько она продлится – никто не знает. Так что, если с утра не взлетишь, можешь застрять у нас надолго.
– Однако… – протянул Зазнобин, – я и не припомню, чтобы всеобщую объявляли. Помнишь, лет пятнадцать назад фермеры бузили.
– Помню. Сейчас все: портовые службы, муниципальные, фермеры, полиция, телевидение. Да, кстати, Иевлев запретил к показу несколько новых сериалов. «Как рекламирующих антиобщественные проявления свободы личности и выбора». Как тебе? Я ни черта не понимаю. Сериалы для пацанов и домохозяек: «Царевна ушкуйников», «На фарватере любви»…
– «Слезы, буйством рожденные», – добавил Зазнобин.
– «Слезы, рожденные любовью и яростью», – поправил Решетников, – а ты где видел?
– Оксана Казанкова оторваться не может.
– Вот-вот. Чем Иевлеву эти оперы помешали? Короче, я тебя предупредил, Иван, а там – как знаешь.
– Да, придется уходить утром, – согласился Зазнобин.
На «Псковитянке» объявили аврал. Все свободные члены экипажа взялись за самые неотложные дела, которые могли помешать отлету, – наладку реактора, подгонку плит прочного корпуса, тестировку параметров силового каркаса. В третьем часу ночи корабль был готов к старту.
В пять утра, когда дежурная вахта уже готовила корабль к взлету, прибыли Решетников и Казанков. Зазнобин спустился из рубки к друзьям. Казанков передал ему огромную корзину домашней снеди, приготовленную Оксаной, облапил, душа бородой и гулко похлопал по спине.
– Ты там это… у Александра, на рожон не лезь.
– Ладно, – усмехнулся Зазнобин, – вы тут без меня гражданскую войну не начните. И прокурора не трожьте – официальное лицо, как-никак. Государь разберется, кто прав.
– Тебе не нужны опытные капитаны? – с улыбкой спросил Решетников. – А то один есть. Только позови.
– Если с кораблем, то, кажется, скоро понадобятся. Кстати, и корабелы тоже пригодятся, – Зазнобин ткнул кулаком Емельяна в объемистый живот. – Ну все, мужики, пора. Не ровен час космопорт закроют.
– Никто не закроет, пока не взлетишь, – успокоил Решетников.
Обняв напоследок друзей, Иван вошел в люк. Через полчаса «Псковитянка», выйдя за пределы атмосферы Двины, взяла курс на систему Лотар.
Глава 30
Края огромной долины уже тонули в предвечерних сумерках. Еще можно было разглядеть гряду гор на горизонте, но скоро и их накроет тьма. Потом на небе проступят звезды, а ближе к полуночи из-за гор выглянет огрызок местной луны – безжизненный спутник появится часа на полтора и снова нырнет за горы.
Лучи заходящего светила пробивали прозрачный купол насквозь, но все равно можно было различить его полукруглую тень на посадках деревьев в долине. Деревья стояли ровными рядами и тянулись до самых гор, окружавших долину. Сейчас деревья еще слабые, едва дающие тень в полдень, но лет через десять, когда появится подлесок, когда трава не будет выгорать под жаркими лучами, можно будет подумать о животных. О животных и о рыбе – несколько озер, разбросанных по долине, были пусты. Водоросли едва прижились, берега голые, но пройдет время и разрастется камыш, осока, птицы начнут вить гнезда. Это будет лично его планета, и пусть кто-нибудь попробует отобрать. Сенатор Кроу только что подтвердил, что закон об имуществе, согласно которому терраформированные частными лицами планеты переходят в их полную и безраздельную собственность, будет принят не позднее чем на следующем заседании парламента. Да, личный оазис и не где-то на окраине Келлингова меридиан, а на границе Содружества и Лиги. А все потому, что он сумел немного дальше заглянуть в будущее, и когда все прочие брезгливо отвернулись от высохшей планеты с буйной атмосферой, он приобрел ее в аренду на пятьсот лет с условием
