склоненную голову Ивана, хмурясь, пробормотал молитву и перекрестил его.
Зазнобин припал к его руке, размашисто перекрестился и, не оглядываясь, вышел с церковного двора. У него было еще двое суток до начала плановых работ на «Псковитянке» и он собирался потратить их с пользой для дела, ради которого прибыл на Двину.
Казанков толкнул дверь, вошел и остановился, будто налетел на стену – такой крутой перегар ударил в нос. Зазнобин лежал ничком поперек постели, уткнувшись головой в подушку. Спал он не раздеваясь, сил хватило только, чтобы сбросить куртку – она валялась на полу – и скинуть ботинки. У изголовья стояла пустая бутылка минеральной воды.
Крякнув, Емельян подошел к окну и распахнул его настежь. За окном лил дождь, низкие тучи бежали по небу, подгоняемые порывистым ветром.
Казанков потряс Ивана за плечо.
– Подъем!
– М-м…
– Подъем, говорю, алкоголик несчастный, – рявкнул Емельян.
Зазнобин повернул голову, приоткрыл заплывшие глаза и попытался сфокусировать взгляд. Это ему не удалось, и он обессиленно прикрыл веки.
– Иван, ты говорил, что сегодня тебе надо на корабль. Не забыл?
– Нет.
– А времени сколько, знаешь?
– Нет.
– Три часа дня!
– Нет… как три? – Зазнобин оторвал голову от подушки, упираясь руками приподнялся и перекатился на спину. – Я же приказал мужикам к девяти утра подгребать…
– Вот именно! Меня Генка прислал. Твои там уже шустрят вовсю – дюзы чистят, корпус латают, а ты дрыхнешь.
– Дай воды.
– Вставай, иди в душ. Воды я тебе принесу.
– Не могу… встать не могу, – пожаловался Зазнобин, – голова… это как же я так, а? Вчера, да?
– И позавчера и третьего дня. Сегодня тебя вообще принесли под утро. Эх, Ваня!
Казанков вышел и вскоре вернулся со стопкой водки и объемистой кружкой.
– Держи.
Иван зажмурился, быстро донес стопку до рта и опрокинул в себя. Емельян тут же подал ему кружку. Глядя, как друг глотает, как течет по подбородку мутноватая жидкость, он тяжело вздохнул.
– Ну, очухался?
– Сейчас, сейчас, – Зазнобин, придерживаясь за спинку кровати, поднялся и, ступая с каждым шагом все увереннее, направился к ванной комнате, на ходу снимая рубашку.
Через полчаса он появился на первом этаже, в столовой. Оксана с жалостью взглянула на него.
– Есть будешь?
– Куда там, – отмахнулся Зазнобин.
– Могла бы и не спрашивать, – проворчал сидевший перед головизором Емельян.
На огромном, во всю стену экране русоволосый красавец в косоворотке, с головой, повязанной красным платком и абордажной саблей на поясе, прощался с плачущей блондинкой в сарафане и кокошнике.
– Я должен идти, Любава, – сказал красавец, оборотив суровый взгляд к небесам, – там мое место. Там, среди холодных, как лед, звезд, я встречусь в смертельной схватке с Кровавым Палачом. Пути караванов должны быть свободными, кто, если не я, защитит людей безвинных? Кто купцов оборонит, кто не даст сиротам…
– Что за бред? – спросил, поморщившись, Зазнобин.
– «Слезы, рожденные яростью и любовью», – отозвалась Оксана, напряженно глядя за развитием событий на экране, – новая постановка. Третья серия уже, а ты все проспал.
– …вдов, стариков и детей. Пора пресечь незаконную деятельность злобного пирата! Я ухожу на смертный бой. – Красавец впился в губы рыдающей блондинки, которая слабо затрепыхалась в его могучих объятиях.
По экрану побежали титры: конец третьей серии, и Оксана, жалостно покачав головой, выключила головизор.
– Иван, а ты с пиратами дрался?
Зазнобин, припавший к кружке с рассолом, поперхнулся.
– Хм… э-э… по-всякому бывало, – наконец промямлил он.
– Вот смотри, тут ушкуйник отбивает наши караваны у Кровавого Палача, а дома его ждет Любава, а он – смелый, отважный, родом с Двины, ну вылитый ты! А любовь какая у них, а …
– Если бы у меня была такая блондинка, я бы любого пирата в бараний рог скрутил, – усмехнулся Зазнобин.
– А ты вспомни, чего ты три дня в трактирах плел, – мрачно сказал Казанков, – прям куда там! Защитник веры и отечества. А деньгами швырялся… ты помнишь, как всех угощал? Подходи, кричал, у меня теперь всегда карман полон!
– И что? – Зазнобин отвел глаза.
– Как что? Подходили. Кто ж задарма выпить откажется Ты такие речи держал, хоть стой, хоть падай! Мне пересказали, так я думаю, если бы так в армию или флот зазывали, у нас бы ни одного гражданского не осталось. Ты помнишь, как кричал: в болоте сидите, звезд не видали, на абордаж не ходили! Зажирели, мужики, за бабский подол прячетесь! И ведь слушали, аж рот раскрыв. Другому бы морду набили да из кабака выкинули, а тебя, вишь ты, на руках домой принесли.
– Ничего не помню, – сказал Зазнобин, допил рассол и направился к двери, – где здесь глидер поймать можно?
– Чего ловить – я тебя отвезу.
В машине Зазнобин сидел насупившись, глядя, как по лобовому стеклу бьют дождевые капли. Казанков молчал всю дорогу и, только когда впереди показалась облепленная киберами-ремонтниками «Псковитянка», взглянул на Ивана и хлопнул его по колену.
– Ладно, не журись. Чего не бывает. Ну погулял малость. Хотя, надо сказать, я за тобой особой говорливости раньше не замечал.
– Я тоже, – тяжело вздохнул Зазнобин.
До позднего вечера он руководил ремонтными работами, договаривался о замене износившихся механизмов, помогал калибровать орудия и заночевал на корабле, условившись встретиться утром с контр- адмиралом Крамаренко.
Глидер с эмблемой восьмой бригады на борту – скалящейся рысью – ждал его у трапа уже в восемь утра. Старшина-водитель услужливо распахнул дверцу, и Зазнобин забрался в салон. Штаб бригады, хозяйственные службы и госпиталь располагались в двухстах пятидесяти километрах от Двины в отрогах Таежных гор.
Обойдя столицу планеты по окраине, глидер полчаса летел нал тайгой. Изредка внизу мелькали поселки по берегам речушек, однажды в стороне проплыло огромное озеро. Периодически в салоне звучал переливчатый сигнал – опознаватель посылап наземным постам свой код. Когда далеко впереди в дымке возникли заснеженные вершины, глидер пошел вниз, проскочил над самыми макушками кедров и приземлился на внезапно открывшуюся среди деревьев короткую взлетную полосу.
Зазнобин спрыгнул на бетон и осмотрелся. Если бы не капониры и радарные решетки по периметру полосы, ее можно было бы принять за летное поле какого-нибудь частного аэроклуба.
Старшина пригласил Ивана следовать за собой и направился в сторону приземистых зданий, укрытых под соснами. Возле одного из них он передал Зазнобина старшему лейтенанту с румянцем во всю щеку и щегольскими усиками, который представился адъютантом контр-адмирала и провел в приемную. Скрывшись за массивной дверью, он появился через полминуты и пригласил Зазнобина входить.
– Здравствуй, Иван Савельевич, – Крамаренко поднялся навстречу, свернул экран с картой Двины,
