– Ну здорово, пират, – приветствовал Решетников старого друга.
– Тихо, ты что, – в притворном испуге округлил глаза Зазнобин, – на весь эфир орешь! А вдруг услышит кто?
– Пусть все знают – Ванька Зазнобин сподобился домой завернуть, – усмехнулся Решетников, – а я все думаю: пошлешь запрос за разрешением на посадку или так и будешь красться, аки тать в ночи.
– Пожалуй, подкрадешься к вам. Видал я, как вы оборону отстроили. Молодцы. А что не запрашивал – так ведь знал, что ведете меня. Слушай, у меня тут раненый. Приготовь, будь другом, санитарный глидер и флотских предупреди. У вас ведь все еще восьмая бригада стоит?
– Стоит, куда денется. Отъелись, бездельники, семьями обзавелись. Фрегаты в доках, на патруль парами раз в месяц ходят. А кто там у тебя? Из команды?
– Нет. Капитан первого ранга Небогатов, командир эсминца «Дерзкий». Его гетайры возле Лотара подловили. Из всего экипажа только он, лейтенантик молоденький, да комвзвода морской пехоты уцелели.
Решетников нахмурился.
– Ты не путаешь? Это же, можно сказать, объявление войны России! Чтобы Александр пошел на это?
– Не путаю. Обеспечь Небогатову госпиталь, а я тебе расскажу, как дело было. Я, можно сказать, с галерки наблюдал.
– Ладно, – кивнул Решетников, – садись на Онегу, юго-восточный сектор. Вас будут ждать.
Экран погас, а Зазнобин собрал бороду в кулак и крепко задумался. Ну допустим, Генке он объяснит, как оказался на службе у Александра, но если флот захочет узнать подробности последнего боя «Дерзкого», то могут возникнуть вопросы. Самый неприятный будет первым, и прозвучит он примерно так: а почему Иван Зазнобин на своей «Псковитянке» не помог русскому эсминцу? Конечно, формально он мог остаться в стороне, но по совести… Как объяснишь, что рядом висел Кассандр сам-третий и если бы Иван дернулся – разнесли бы его вместе с «Псковитянкой» на атомы. Да и не успевал он – застал самый конец боя, когда «Дерзкий» уже и на корабль похож не был. Решето, а не корабль. Хорошо, хоть удалось отследить и принять модуль с полумертвым капитаном, лейтенантом и воющим от бешенства морпехом.
Зазнобин поднялся с капитанского кресла и направился к выходу с мостика, по пути гулко хлопнув по спине навигатора Егора Тагирова.
– Ну, Егор, слышал, где швартуемся? Не забыл Онегу?
– Дом родной не забудешь, – Тагиров повернул к нему хищное лицо с бородкой, как у татарского мурзы. Собственно, и в облике у него было что-то восточное, и несколько поколений русских предков не смогли заглушить восточную кровь. – Свечу пудовую в церкву обещал, как вернусь. Вот и довелось воротиться.
– В болото не посади нас. Помнишь, там по краю трясина?
– Все помню, Боярин. Ученого учить – только портить.
Зазнобин вышел в коридор и направился вниз, на жилую палубу. Здесь же находился медотсек, в котором в криокамере лежало облепленное датчиками тело Кирилла Небогатова.
В медотсеке сидели, хмуро двигая по доске шахматные фигурки, Титов и Старгородский. Аким Селиверстов, который помимо обязанностей кока был на «Псковитянке» еще и врачом, давно отчаялся выгнать их из отсека, смирился и теперь сидел рядом, пытаясь подсказать Старгородскому, что ему сейчас поставят мат.
Когда покореженный модуль втянули в шлюз, Зазнобин не верил, что там кто-то живой, хотя биодатчики показывали наличие биологически активных объектов. Уж очень страшно досталось модулю – дюзы были исковерканы, а на обшивке проще было сосчитать целые места, чем пробоины. Когда взрезали люк, из модуля пахнуло кровью, рвотой и едким запахом пота. Зазнобин постучал кулаком по обшивке.
– Эй, живой есть кто?
– Передушу, суки!!! – лейтенант Старгородский, оскаленный, в иссеченном скафандре и с обломком палаша в руке, вылетел из модуля, дико вращая глазами: – Ну, кто тут первый?
Зазнобин поймал его за плечо, развернул к себе и присел – Старгородский наотмашь рубанул половинкой палаша на уровне головы.
– Парень, да ты очумел? Свои!
Лейтенант, затравленно озираясь, обежал взглядом собравшихся в шлюзе. Лицо его скривилось, палаш со звоном выпал из руки.
– Там… капитан Небогатов. И летеха с эсминца. Капитана в регенерацию срочно… Вот и все, кто остался. А Касьян… эх! Ты – Зазнобин?
– Я.
Старгородский осел на пол, привалившись к покореженному борту модуля.
– А я уж думал – все, абзац тебе, Андрюха-медик.
Титов и Старгородский обошлись обычными восстановительными процедурами, хотя у комвзвода было несколько порезов на предплечьях, а вот Небогатова пришлось положить в криокамеру. Регенератора на «Псковитянке» не было – такая аппаратура не на всех линкорах есть, где уж нищим ушкуйникам, вот и пришлось заморозить капитана первого ранга, чтобы довести до места, где ему смогут помочь.
Титов взглянул на Зазнобииа. Лейтенант сильно повзрослел за последние дни: между бровей залегла глубокая складка, а глаза, казалось, принадлежали человеку, лет на двадцать старше и по ошибке попали на лицо Титова.
– Через час будем на Двине, – сообщил Иван, – я попросил, чтобы Кирилла Владимировича сразу в госпиталь доставили. Наверное, с вами флотские захотят поговорить – здесь восьмая бригада фрегатов квартирует.
Старгородский махнул рукой.
– Я по другому ведомству. Ты, Леха, сам доложи, как дело было.
– Ладно, – согласился Титов, – как думаете, Иван Савельевич, если я попрошу, чтобы меня пока в резерве оставили. До того времени, как Кирилл Владимирович поправится, примут во внимание мою просьбу?
– Хрен тебя кто слушать будет, – злорадно сказал Старгородский, который уже увидел, что шахматную партию он безнадежно проиграл, – месяц отпуска, железку на грудь и на новое корыто отправят.
– Как же так? – растерянно спросил Титов.
– Прекрати, Андрей, парня изводить, – сказал Зазнобин, – а ты, Алеха, не тушуйся. Если бригадой по- прежнему Сергей Крамаренко командует, то с ним я договорюсь. Аким, готовь Кирилла Владимировича к отправке. На полосе будет ждать глидер, и я так полагаю, что чем быстрее он попадет в госпиталь, тем лучше для него.
Шлюз распахнулся, и в корабль хлынула настолько одуряющая волна свежего воздуха, настоянного на хвое и травах, что Зазнобин даже зажмурился на мгновение. Затем, оглянувшись, он махнул рукой, и по трапу пополз куб криогенной камеры, направляемый Селиверстовым. Следом шли Титов и Старгородский. Оба были в гражданском – формы у Зазнобина не нашлось, но поясе у комвзвода висел обломок палаша в ножнах.
Дождавшись, пока они спустятся, Зазнобин сбежал по трапу и обнялся с поджидающим его Решетниковым. Геннадий был худой, как и прежде, порывистый и сдержанный в проявлении чувств.
– Здорово, пират!
– Здорово, начальник. Ты ведь теперь начальник?
– А-а, – отмахнулся Решетников, – лучше бы я с тобой на большую дорогу пошел. Забот меньше. Смотри, кого я тебе привел. – Он обернулся, и Иван увидел позади него Емельяна Казанкова – друга детства, с которым в школе они были не разлей вода. Емельян после школы пошел работать на судоверфь, и их дорога надолго разошлись.
– Емеля!
– Зазноба!
Казанков, огромный, неуклюжий, с буйной рыжей бородой, обхватил старого друга и приподнял над землей.
– Чего тощий такой? Или мало купцов пограбил, что жрать нечего?
