маленькому Филиппу, что он должен презирать старшего брата и считать Бассет и Уайтбриджский замок своей собственностью.
Слава богу, она не достигла последней черты, не согрешила, не отравила пасынка. Но планы такие она вынашивала, и Филипп был в них посвящен. Ричард поднялся из-за стола, озабоченный, какую подлость на этот раз задумал сводный братец. Сам факт, что мальчишка заявился в Уэльс, уже настораживал. Он предпочитал роскошь и плотские удовольствия аскетичной жизни у походного костра. Но то, что Филипп пожертвовал своим комфортом, означало, что над Ричардом нависла опасность.
Ричард улыбнулся так мрачно, что вряд ли можно было назвать это улыбкой. О, как бы он хотел сразиться с ненавистным юнцом — нет, не убить, а доказать, что мужчины выясняют отношения в честном поединке, а не с помощью интриг и заговоров.
От этих мыслей его отвлекло появление девушки, спускающейся со ступенек лестницы с подносом в руках.
Элен! Неужели?
Ричард вскочил, и тяжелый стол дрогнул от его толчка. Он одним глотком осушил только что заново наполненный вином кубок и осознал свою ошибку. Это была служанка, которая ростом и телосложением немного напоминала Элен.
Одурманенный вином и усталостью с дороги, он все-таки принял решение.
— Извините меня, джентльмены! — Его взгляд невольно устремился вверх, к вершине лестницы. — Я еще не закончил одно дело.
Элен, обезумевшая от хождения взад-вперед по комнате, теперь лежала на кровати и чутко вслушивалась в то, что происходило в крепости. Ошиблась ли она? Может, у англичанина страсть к женщинам выражается как-то по-другому? Может, вообще они какие-то другие, и у них, как у животных, есть период для совокупления, а остальное время они холодны?
И вообще она начала сомневаться в своем точном понимании английских слов.
Ричард так и не навестил ее ночью, и весь ее жертвенный пыл угас впустую.
Она впала в полузабытье. Может, ловушка, задуманная Ричардом, уже сработала? И Оуэн уже мертв? Будет ли она жива после этого или тоже умрет — ей было безразлично.
Она убеждала себя, что сама идея поймать Рыжего Лиса на столь примитивную приманку смехотворна. И столь сложный замысел невозможно воплотить в жизнь так скоро, за один день. Но с каждым часом паника в ее душе возрастала, и разум перестал управлять чувствами.
Ночь сменилась туманным рассветом. Она не осмелилась спросить у каменнолицего охранника, который принес ей завтрак, куда подевался его хозяин. Английская прислуга не разговаривала ни по-французски, ни по-уэльски, а Элен не хотела открывать перед ними свое знание их языка.
Стук копыт и мужские голоса возвестили о возвращении отряда из похода, и страхи ее возобновились. Она высовывала головку в узкую, как змеиная нора, амбразуру, впивалась пальцами в грубые срезы бревна, не замечая, что занозы ранят их.
Но ничего она не увидела и не поняла, что творится снаружи.
Зато по истечении часа или двух — время текло для нее нестерпимо медленно — она услышала тяжелые шаги по деревянной лестнице. Мужчина поднимался к ней наверх.
Когда высокий рыцарь появился на пороге, она произнесла едва слышно:
— Тебя долго не было.
Ричард не мог понять, что случилось с девчонкой. Она вся дрожала, глаза ее неестественно блестели. Или она испугалась, или, наоборот, заждалась его и изнемогает от страсти.
— У меня были дела.
Ее лицо исказила боль, и у него невольно вырвался вопрос:
— Чем ты так напугана, Элен? Тебя никто не обидел? Она потрясла головой в отчаянии, чтобы скрыть истинную причину своего волнения.
— Нет… нет, Ричард. Я боялась того, что со мной сделают… если ты не вернешься.
Эти слова и ее испуганный взгляд смягчили его сердце. Как, наверное, она мучилась в неизвестности, представляя себя узницей тех, про чью жестокость столько была наслышана.
Взяв Элен за руки, Ричард подвел ее к кушетке, и они уселись рядышком. От нее исходило тепло, и, боже, как не хватало этого чистого девичьего тепла Ричарду в его жизни!
— Успокойся, Элен. Никто не причинит тебе вреда, и страх твой, напрасен. Мое слово здесь — закон. Если что случится со мной, Жиль займет мое место. И он также позаботится о тебе.
Ричард посмотрел на ее руки, сложенные молитвенно на груди, увидел занозы и глубокие царапины.
— Что это? — Он взял ее руку и принялся рассматривать.
— Ничего. Все в порядке. Не трогай…
— Но зачем ты поранила себя?
— Слишком узка та щель, в которую ты разрешил мне видеть мир. Я хотела ее расширить. Я не могу жить взаперти.
— Если прорубить более широкое окошко, ты замерзнешь.
Она отвернулась. Меньше всего ей хотелось, чтобы он был к ней добр сейчас. Взяв ее израненные пальцы, Ричард приложил их к своим губам и поцеловал каждый по отдельности. Неизъяснимая нежность к Элен охватила его — он жаждал обладать ею, но неспешно, насаждаясь близостью с нею, тем, что она рядом и согревает его, как ласковый огонек в очаге.
Нежные прикосновения губ Ричарда к ее пальцам тронули Элен. Ее головка словно надломилась на тонкой шее и склонилась ему на грудь.
Потом он стал гладить ее волосы, пропуская меж пальцев шелковистые пряди.
— В ответ на твой вопрос, заданный вчера, я отвечу, что у меня нет женщины, которая бы заботилась обо мне, — произнес он спокойно.
А потом он приподнял за подбородок ее личико, и так получилось, что его рот приник к ее рту и дыхание его слилось с ее дыханием.
Невольно Элен опустила ресницы, рот ее приоткрылся навстречу его поцелую. Поцелуй этот был не требовательным, не властным, а ласковым.
Ричард шепнул, оторвавшись от ее губ:
— Но я желаю от такой женщины, как ты, большего, чем починка моей одежды.
Элен задержала дыхание. Что же ей делать? Бешеное колесо крутилось в ее мозгу. Она должна убить Ричарда, чтобы спасти Оуэна и Уэльс. Но как на это решиться?
Губы Ричарда нежно поцеловали ее смеженные веки, и эта ласка бросила ее в дрожь. Элен уперлась рукой в его грудь, чтобы оттолкнуть, а получилось наоборот — она ответила ему лаской и приблизила к себе.
Он снова прильнул к ее губам. Элен многое бы отдала, чтобы узнать, почему губы и язык этого мужчины доставляют ей такое наслаждение.
Ричард обхватил ее голову широкими ладонями и сказал тихо, но каждое слово впивалось в ее мозг:
— Не надо делать тайны из того, что я хочу тебя, Элен. Но насиловать я тебя не собираюсь. Ты станешь моей по собственной воле. И если откажешь мне… все равно с тобой будут обращаться по-прежнему, как с госпожой.
Зачем он так добр, так ласков? Если б он избил ее и изнасиловал, тогда ей было бы легче убить его.
— Не надо быть таким… добрым… ведь мы враги, — прошептала она.
Ричард улыбнулся. Значит, он был не прав в отношении Элен. Она не корыстолюбива и не жаждет от него подарка. И не так уж она беспомощна и пуглива, чтобы прятаться от страха под его крыло. Она, конечно, боится, как всякая узница боится тюремщика, но не заискивает перед ним.
— Мы можем перестать быть врагами, — шепнул он, наполняя ее рот горячим своим дыханием. — Мы можем заключить перемирие… Хотя бы здесь… в этой комнате, будет мир, а не война…
Не слова Ричарда убеждали Элен, а его взгляд, прожигающий ее насквозь, нежность его губ, заставляющая ее трепетать. Как сможет она исполнить свою миссию? Воля ее ослабла, решимость таяла,
