— Странно, что де Визи проявляет такой интерес к нашей семье, — произнес он не без иронии. — Мне еще понятно, что он забавляется с Филиппом, как с дрессированной собачкой, но зачем ему искать жениха для Изабель — ума не приложу. Готов побиться об заклад, что у него уже есть на примете какое-нибудь омерзительное чудовище. Все, что он ни делает, направлено лишь на то, чтобы ужалить меня побольнее.
В приступе гнева Ричард стал расхаживать взад-вперед.
— Сядь, Ричард, и выслушай меня, — сухо приказал сэр Джон. Его задели высказывания сына. — Известно, что особой любви между вами нет, и ты вправе отвергнуть помощь де Визи, хотя к нам, твоим родным, он относится с редким великодушием. В конце концов, ты долгие годы вносил деньги на приданое Изабель, вся скопившаяся сумма — это твой вклад, значит, за тобой и последнее слово.
Ричард недоверчиво посмотрел на отца:
— Неужели? Поклянись, что так будет, даже если Жанна решит по-другому.
Сэр Джон вздохнул:
— Клянусь, Ричард.
Они миролюбиво уселись рядышком, и старик продолжил разговор.
— Как и ты, я не очень доволен влиянием барона на Филиппа. Сперва казалось, что все идет к лучшему. Мальчик выбрался наконец из-под материнских юбок и повел себя как мужчина. Но сейчас… — сэр Джон поморщился, вспоминая о каких-то неприятных событиях, — сейчас то, что я вижу, мне очень не нравится. А когда я пытаюсь заговорить на эту тему, Филипп шипит, как озлобленный гусь.
Ричард пожал плечами:
— Филипп сам выбрал свою дорогу. Или за него это сделала Жанна. В любом случае твои увещевания его характер не изменят.
— Верно. Но, может быть, ты повлияешь на него? Несмотря на вашу вражду, Филипп преклоняется перед тобой.
Ричард горько рассмеялся:
— Ты плохо его знаешь, отец.
Но сэр Джон упрямо покачал головой:
— Когда Филипп был маленьким, он тебя боготворил. Это его мать из ревности напичкала ему голову всяким вздором. Конечно, сделанного уже не изменишь, во все-таки прошу тебя, Ричард, удели мальчишке внимание. Я был бы счастлив, если б мог надеяться на ваше примирение. Нет-нет, не сейчас, а когда-нибудь в будущем.
— Против Филиппа я ничего не имею, — медленно, с расстановкой произнес Ричард, сам удивляясь тому, что говорит это вполне искренне. — Мне приятно, что он кое-чего все же достиг. На турнире в Уолмсли он завоевал приз и, как я слышал, проявил себя неплохо в сражении на шотландской границе.
— Вот и скажи ему об этом. Хотя он никогда не признается, но похвала твоя для него многое значит.
— Не обещаю, но постараюсь.
— Хорошо.
Сэр Джон опустил с размаху свою широкую ладонь на столешницу, а потом поднял глаза на старшего сына.
— Есть еще одно, о чем мы должны договориться. Мне нужен мир в моей семье… — Он запнулся, с трудом подбирая подходящие слова. — Я знаю, что был для тебя далеко не лучшим отцом. Скажу больше, иногда я вел себя попросту глупо. Когда ты был малышом, я сражался за короля Генриха и все отдавал войне. Я думал, что займусь воспитанием сына позже. А уж когда скончалась твоя матушка, я понял, что упустил многое — то, что уже никогда не наверстаю.
Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить:
— Я любил ее, Ричард! Я любил всем сердцем, хотя ты вряд ли мне поверишь.
— И поэтому быстро нашел ей замену на супружеском ложе. А ведь и года не прошло после похорон! — цинично заметил Ричард.
Сэр Джон с трудом выдержал обвиняющий взгляд старшего сына.
— Я и не ждал, что ты поймешь меня, Ричард. Ты еще не познал, что такое любовь и что значит потерять дорогое для тебя существо. Со дня, когда ее не стало, мир превратился для меня в пепелище. Но надо было продолжать жить, и Жанна хоть как-то мне в этом помогла. Я продолжал воевать за то, чтобы наше родовое имя было в почете, но и этого не смог добиться. Я сражался за нашу землю, за то, чтобы моя семья ела досыта, но все равно вы все оставались голодными. И тогда я разуверился во всем, за что воевал. Ричарду стало до боли жалко отца.
— Но все-таки у тебя от нее остался сын.
— Да, сын остался, и он есть. Сын, которого я люблю, хотя признаваться в любви не пристало воину, каким я себя считаю, хотя стал слаб и немощен. Говорить я не умею. Ты уж поверь не речам моим, а чувствам.
Ричард не откликнулся, и сэр Джон продолжил свое покаяние.
— Ты осуждаешь меня за Жанну, но она поддержала во мне желание жить дальше. Ты видишь в ней только плохое, но в ней есть и много хорошего. Она была мне верной женой. Не всегда мудрой, тут я с тобой согласен, но наших с ней детей она любит и печется о них. Она успокоила мою душу и тело.
Тут он глянул на сына как-то заискивающе.
— И удовольствия я от нее получил такие, каких раньше не ведал. Я словно улетел на небеса и забыл, грешным делом, что у меня есть ты. И о том, как ты страдаешь, я не догадывался и счастьем своим не делился.
— Я не принял бы от тебя и толики твоего счастья с мачехой, — сказал, как отрезал, Ричард.
— Это я понял. Поэтому, когда лорд Эрли предложил взять тебя к себе, я решил, что счастье свое ты найдешь на стороне. Скажи, я неправильно поступил?
— Ты отторгнул меня, но этим, наверное, и спас. Джеффри Эрли сделал из меня мужчину.
— Ошибаешься. Ты уже был настоящим мужчиной с рождения. Джеффри лишь дал тебе шанс раскрыться. Я горжусь тобой, Ричард, хотя, может, поздно об этом говорю, слишком поздно… Ты всегда был для меня на первом месте, вот почему я так легкомысленно относился к Филиппу. Я не отказывал ни в чем ни ему, ни его матери и тем во многом им навредил. Сможешь ли ты понять и простить меня?
Старик совсем сник, стал заговариваться, потом умолк и принялся рассматривать свои руки в голубых венах и старческих желтых пятнах.
— Я не смею просить… но все-таки… может быть… — донесся до Ричарда его шепот.
Долгое молчание предшествовало ответу Ричарда. Он вспомнил и годы, прожитые под суровой властью высокого, почти незнакомого мужчины, который почему-то называл себя его отцом и требовал, чтобы его беспрекословно слушались. А потом кощунственный поступок — замена матери на мачеху, молодую похотливую красавицу.
Но все это уже давно уплыло, и с тех пор земля не раз покрывалась свежей травой. Зачем казнить себя за прошлое?
Ричард осторожно заявил:
— Только ребенок думает о своей тоске и о боли, а взрослый мужчина способен понять чувства другого взрослого.
Он накрыл руки отца ладонью, согревая их своим теплом.
— Ричард, Ричард, скорее! — кричал на ходу Симон. Ричард не хотел беспокоить отца и поэтому спросил небрежно:
— Что стряслось?
— Де Визи, — задыхаясь, произнес Симон. — Он прогнал меня и стражников и остался с Элен наедине. Я подумал, что следует позвать тебя.
— И правильно поступил, — встрепенулся Ричард. — Оставайся здесь, Симон, я сам разберусь.
Как ни спешил Ричард, путь по бесчисленным лестницам и коридорам в верхние покои показался ему бесконечно долгим. С каждым шагом в нем нарастала ярость.
Он настиг парочку в дверной нише у спальни, отведенной Элен.
— А вот и владетель Гуинлина! Мы как раз о тебе беседуем, — насмешливо встретил его де Визи.
