— Вижу, что ты с лету подхватил мою мысль, — благодушно заметил де Визи. — Молодец! Если мы объединим наши умные головы, то, возможно, найдем на твоего братца управу.
Филипп хоть и был еще зеленым юнцом, но все же обладал достаточной проницательностью. Его покоробило коварство барона. Сразиться с братом в рыцарском поединке — это одно, а вот участвовать в заговоре против него — это уже нечто постыдное. Свою ущемленную гордость Филипп не хотел отстаивать путем интриг.
— Не стоит вам вмешиваться в наши дела, милорд. Мы разберемся сами, по-мужски.
— Красиво сказано! Но поверь, что я буду счастлив помочь тебе во всем. Мне давно хочется ткнуть этого наглого шакала мордой в грязь. Он выскочка, и этим меня раздражает. У твоего брата есть слабости, как и у всех людей. Он во что бы то ни стало хочет оставить след в истории — править Гуиннедом и превратить его в земной рай. Мечта глупца! Долго он не удержится и очутится в грязной канаве. Надо лишь чуть-чуть подтолкнуть его. Ты поможешь мне это сделать, Филипп, когда придет время?
— Да… но… — замялся Филипп.
— Вот и хорошо. Мы с тобой, как мне кажется, отлично поладим. — Де Визи потрепал его по плечу. — Ричард тебя недооценивал и скоро в этом раскается.
Настороженно оглядываясь, Элен украдкой проскользнула в замковую церковь. Навстречу ей выступил из-за алтаря мужчин, облаченный в черную рясу. Она опустилась перед нвм на колени.
— Не вы ли отец Эдмунд из Ленсфорда?
Священник с важностью кивнул.
— Я Элен. Элен Тайви. Выслушайте меня, святой отец…
— Конечно, дитя мое. В чем дело?
Элен вглядывалась в темную фигуру. Лица она не могла разглядеть, видны были лишь пухлые белые руки, сложенные на груди, ни золотой крест, поблескивающий на черной рясе.
— Правда ли, что вы скоро возвращаетесь в Ленсфорд?
Священник кивнул:
— Правда, дитя мое.
— Могу ли я обратиться к вам с просьбой?
Отец Эдмунд опять кивнул.
Элен не почувствовала в его поведении благожелательности. Она знала, кто он такой — личный исповедник лорда Равевсгейта. Могла ли она довериться английскому церковнику? Но разве был у нее выбор? Этот человек все же был служителем церкви.
— У меня срочное послание к епископу Ленсфорда. Его нужно переправить к архиепископу Кентерберийскому… если на то будет благословение вашего епископа, — добавила она робко.
— Хорошо, дочь моя, но почему такая спешка и такая секретность?
Дальнейшие объяснения давались Элен все с большим трудом, голос ее дрожал:
— Король Эдуард не должен ничего знать… Я боюсь вызвать его недовольство. Я доверяюсь вам и святой церкви потому что мне некому больше довериться. Я сирота…
Я одна на свете… Я сказала моему охраннику, что пришла к вам на исповедь, но я солгала, и этим согрешила.
Священник слегка улыбнулся.
— Но твои странные признания уже и есть исповедь, если, конечно, ты говоришь правду.
Элен немного ободрилась. Возможно, не все английские церковники исчадия ада, может быть, и среди них есть порядочные люди. Все-таки кому-то надо верить.
Она протянула отцу Эдмунду тоненький свиток.
— Простите, что письмо написано в спешке и на обрывке бумаги. Это все, что я имела под рукой. Молю вас, попросите епископа отнестись к моему посланию со вниманием. Я слышала, что он не так уж зависим в своих поступках от короля.
Священник пробормотал:
— У церкви есть только один властитель — это Господь. — Потом он впился в лицо Элен своими карими хитрыми глазами. — Как я понял, это секретное послание. Но кто-то же писал его за тебя? Значит, это уже не только твоя тайна.
— Я писала сама, одна, без свидетелей. Меня учили грамоте в доме отца, чтобы я могла помогать по хозяйству. Разве грешно женщине знать латынь?
— В этом нет греха, — откликнулся священник, — но было бы лучше, чтобы никто не знал о том, что ты грамотна. Кому-нибудь ты говорила о своем письме?
— Никому.
— Тогда иди с миром. — Свиток исчез в складках его рясы.
— Спасибо, отец.
Элен вскочила с колеи и тут же торопливо покинула церковь, как вспугнутая лань. Она далеко не была уверена, что правильно поступила, но дело было сделано.
Священник проводил ее взглядом, затем зажег пару свечей, достал свиток, аккуратно развязал шнур, его связывающий, ознакомился с его содержанием и придал свитку первоначальный вид.
Через несколько минут он уже стучался в дверь покоев, отведенных де Визи. Ему открыл оруженосец.
— Я пришел выслушать исповедь твоего господина, — сказал отец Эдмунд.
Юноша молча пропустил его.
Де Визи, увидев священника, встрепенулся, отставил в сторону кубок с вином.
— Совсем позабыл, что настала пора очистить свою совесть. Грехов у меня накопилось немало, но, к счастью, вы тут как тут, отец Эдмунд. Оставь нас наедине, Уильям.
Оруженосец удалился, притворив за собой дверь.
— Кому начинать исповедь первым? — пошутил де Визи. — Мне или тебе, святой отец?
— Пожалуй, начну я, — откликнулся священник. — Забрезжило кое-что интересное, но не знаю, какую мы извлечем из этого пользу. Некая девица по имени Элен просит передать через епископа Веспайна послание владыке Кентер-берийскому с просьбой по секрету от Эдуарда разрешить ей постричься в монахини.
Де Визи расхохотался.
— Наивная пташка! Это та самая, которую уже чуть ли не год ищет король.
Он расстелил свиток на столе и быстро пробежал глазами неровные, второпях написанные строчки.
— Что ж, все складывается к лучшему. Я не откажу себе в удовольствии утащить любовницу Ричарда прямо у него из-под носа. Притом что она еще будет мне до слез благодарна. Ведь он держит ее взаперти, и, как я думаю, сам хочет извлечь выгоду для себя, женившись на ней. Но у него ничего не получится.
Де Визи мгновенно зарядился энергией.
— Завтра в полдень нас здесь уже не будет. Эй, Уильям! — крикнул де Визи.
Оруженосец появился на пороге.
— Распорядись, чтобы лошади были как следует накормлены. А сейчас позови ко мне Филиппа.
— Мальчишка слишком горяч, — возразил священник, — лучше его не вмешивать в наши дела.
— Горячие головы нам тоже пригодятся, — уверенно заявил барон, — потому что дело будет жаркое.
22
Ричард осторожно проезжал на Саладине по узкой меже среди посевов. Бог своей милостью не обошел в этом году Гуиннед. Урожай обещал быть обильным, а стада тучными.
Предстоящая осень несла много хлопот. Ранние морозы и проливные дожди могли погубить все труды. Природа капризничала — то улыбалась, то грозила пальцем людям, которые кормились у ее груди. Правда, они к этому привыкли и всегда были начеку.
Завершив объезд угодьев, Ричард вернулся в крепость. Мост был опущен, ворота распахнуты. Во дворе он увидел дюжину потных лошадей, припавших к колоде с холодной водой. Их только что расседлали. Одного жеребца он сразу же узнал.
Интересно, что здесь делает его братец Филипп? Ведь только две недели назад он холодно распрощался с ним и проводил в путь отца и мачеху. Может быть, с отцом опять что-нибудь случилось и Филипп привез
