глидер. Но во имя Пророка, уважаемый Селим, разве так ведут себя профессиональные наемные убийцы на задании? Профессионал должен быть тише воды ниже травы. Он должен быть незаметен. А что творит ваш мистер Сименс?
– Мы не могли ошибиться, эфенди. Это он, определенно он! Просто выпил в казино лишнего, потерял контроль над собой…
– После такой потери контроля профессионал должен немедленно покинуть планету! – взорвался эфенди Азам. – По крайней мере, если бы я был этим профессионалом, я именно так и поступил бы, без вариантов! Он уже засвечен, он едва не попал в полицейское досье. Теперь если он попытается тайно проникнуть куда-нибудь, его сразу идентифицируют. Фактически он провалил дело. Почему же он не пытается исчезнуть? Вместо этого он отправляется – куда бы вы думали? – в наркопритон! Кстати, ваша блестящая идея с внезапным полицейским рейдом, чтобы взять его с поличным при употреблении наркотиков и немедленно депортировать из Аль-Сауди, успехом также не увенчалась. Поздравляю еще раз.
Селим горестно покачал головой. Поделом, чего уж там. Но кто же мог ожидать от этого америкашки такой прыти?! Кто мог знать, что его не остановят ни полицейская облава, ни три экипажа опытных агентов, специально оставленные возле глидера госпожи Дахаб на тот невероятный случай, если Сименсу удастся улизнуть от полиции?..
– Где нам теперь ловить нашего попрыгунчика? – угрюмо поинтересовался полковник Азам, складывая пальцы домиком.
– Он сейчас в спальне младшей госпожи Дахаб, эфенди.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Как только они ушли от моих агентов, я тут же отправил к ее дому людей, а вскоре прибыли и наши голубки. Разумеется, там у нас нет камер слежения, особняк господина Дахаба хорошо охраняется, но они все еще внутри – видимо, предаются блуду. Мои люди расставлены по периметру дома, мимо них и мышь не проскочит. Если Сименс попытается покинуть дом, за ним проследят.
– Хорошо. Только больше никаких грандиозных идей, никаких попыток его задержать или дискредитировать. Незаметно наблюдаем и делаем оперативные выводы, вмешиваясь только в том случае, если возникнет реальная угроза, что он готов к выполнению операции. Все ясно?
– Так точно, эфенди.
– Ступайте.
Полтора часа спустя Джебедайя Сименс осторожно высвободил руку из-под головы крепко уснувшей Фатимы Дахаб. Они лежали в постели ее шикарной спальни, и им больше ничего не угрожало. Однако у Сименса еще оставались незавершенные дела в городе. А на обратном пути надо было непременно найти круглосуточное кафе с доступом в сеть и слить на местный сайт paparazzi.as запись со сферокамеры, которую он тайком выпустил в казино и которая во всех деталях запечатлела его безобразный дебош в казино «Бахир». Страна должна знать своих героев.
Он приоткрыл окно, осторожно выглянул наружу. Аламутских соглядатаев с этой стороны здания было двое, однако не исключалась возможность, что третий замаскировался более искусно. Некоторое время Сименс вел наблюдение за улицей из-за атласной портьеры, а затем легким движением запрыгнул на подоконник, выбрался в открытое окно и, прижимаясь к стене, осторожно пошел по узкому карнизу, опоясывающему весь этаж.
Глава 9
Королевский министр Абдунасер Шариф готовился ко сну не в лучшем расположении духа. День, как он и предполагал, вышел архискверным. Монарх Абдельмаджид присутствовал на заседании королевского совета и, пребывая в дурном настроении после вчерашнего, несколько раз нарушал его ход ехидными репликами и выкриками. В конце он, как и полагается главе совета, выступил с заключительным словом, и эфенди Шариф давно уже не слышал столько грязных слов подряд, тем более из уст монаршей особы. В заключение взбешенный Абдельмаджид перевернул свой стол и удалился не попрощавшись, оставив ошарашенный совет в полном недоумении и тревоге. Несмотря на то что королевские министры выбивались из сил, чтобы поддерживать текущий бюджет в равновесии, монарх полагал, что они делают недостаточно.
Две молчаливые горничные привычно помогли хозяину избавиться от бедуинского костюма и проводили его в ванную комнату. Сидя в огромной мраморной ванне, Шариф никак не мог расслабиться, несмотря на то что служанки нежно и интенсивно массировали его тело намыленными губками. Его мысли упорно возвращались к злополучному королевскому совету. Когда старейшины начали понуро разбредаться, плохо начавшийся день продолжился соответственно. Улыбка и несколько теплых слов перед началом совета в адрес Адиля Азулая, презренного главы «Аламута», не спасла положения. Генерал остановил спешащего в свой кабинет министра, и они проговорили три четверти часа о каких-то дежурных вопросах. К концу беседы у Шарифа начало сводить скулы от напряжения, потому что его губы непроизвольно кривились в гримасе ненависти, и ему приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сохранять приветливое выражение лица. Нельзя было начинать открытые военные действия с таким сильным соперником, по крайней мере пока.
Служанки умастили вымытого господина министра ароматическим маслом, облачили в халат, отконвоировали обратно в спальню и склонились в поклоне, ожидая дальнейших приказаний. Шариф жестом отпустил их и забрался в свою роскошную постель под парчовым балдахином.
День был тяжелым и нервным, однако сразу провалиться в сон ему не удалось. Он ворочался с боку на бок, смотрел в потолок, нервно моргая пустой глазницей. Нельзя, нельзя было открывать военные действия с таким сильным соперником, но, великий Пророк, до чего же хотелось! Начать с размашистой пощечины, а потом развернуться и гордо уйти, с наслаждением представляя себе, какое сейчас лицо у этого индюка. А потом – многомесячные позиционные бои, горы документов, поиск союзников среди других силовых министров, хитроумные многоходовые интриги, мучительные объяснения с монархом… И в итоге один из участников войны вылетает из королевского совета, возможно, совсем покидает государственный пост. Ну- ка, каковы шансы, что проигравшим будет всесильный Адиль Азулай, сосредоточивший в своих руках власть над тайными службами, сопоставимую только с королевской, тот самый Азулай, который решительно поддержал монарха во время последнего злосчастного мятежа?..
Мало. Мало шансов, эфенди. Прискорбно недостаточно.
Зато пугающе велики шансы, что в этом случае рано или поздно королевский министр Абдунасер Шариф окажется в застенках «Аламута» по обвинению в государственной измене или мятеже. И скорее рано, чем поздно.
Время текло, а долгожданный сон никак не приходил. Прошел уже, наверное, час с тех пор, как министр лег в постель, однако он до сих пор без всякого смысла ерзал по пропитанным потом простыням. Вероятно, надо было принять снотворное, однако министр не доверял фармакологии и старался пользоваться химическими лекарственными средствами только в самых крайних случаях…
– Мир вам, эфенди, – внезапно донеслось из мрака. – Не спится?
Шариф сумел не вздрогнуть. Сузив здоровый глаз, он молча вглядывался в непроглядную темноту в конце спальни, пока та не сжалилась над ним и не шевельнулась, на мгновение обозначив в своей глубине смутные очертания человеческой фигуры.
– Вам неплохо бы поменять свою охрану, – спокойно проговорила черная фигура на интерлингве, снова растворяясь во тьме. – Или хотя бы серьезно пересмотреть систему ее работы. Чтобы проникнуть к вам в покои, я не использовал и половины своих фирменных трюков.
Господин министр, прищурившись, смотрел в темноту. Профессионалы обычно не ведут задушевных разговоров с жертвами, это дилетантизм. Они максимально быстро выполняют свою работу и молниеносно исчезают – стало быть, незнакомец, с легкостью проникший ночью к нему в дом, как минимум не убьет его на месте, а начнет с переговоров. Стало быть, ему что-то надо. И он, разумеется, не из «Аламута»: зачем тайной политической полиции такие сложности, если при желании господина министра можно просто принять под руки по окончании очередного заседания королевского совета?
– Если я закричу, вы меня убьете? – негромко поинтересовался Шариф, стараясь сохранять максимальное достоинство. Разумеется, шайтан стресса некстати потянул его за язык, и он сказал совсем не то, что хотел. Впрочем, в сложившейся ситуации любая другая реплика прозвучала бы столь же глупо и
