тысяч деков, слегка потертых, малыми купюрами – и чертовски хорошего качества. Если меня поймают, то расстреляют. Дошло?
– Я... я не верю. Ты меня разыгрываешь.
– И не думаю. Хочешь поглядеть сама?
– Нет! Нет. Ну ладно, если хочешь, я тебе верю, но все равно не понимаю. Зачем? Зачем тебе заниматься такими вещами?
На траверзе у нас, примерно на том же расстоянии, что и раньше, находилась Кентрома. Мне показалось, будто я различаю слабые очертания полоски призрачной пены и нависающей над ней земли, и сердце мое подпрыгнуло, но видение тут же исчезло. Это был, самое большее, крохотный каменистый островок, безжизненный и омытый ветром. Когда мы подплыли ближе к нему, я ощутила новый, более сильный порыв ветра. Он дул уже не ровно с востока, а налетал со всех сторон, в зависимости от того, как горы по обоим берегам пролива ловили и изменяли воздушные течения.
Не так далеко маячили огоньки Коулоуры, где кончался материк и начинался пролив...
Я заставила себя сосредоточиться на том, что тем временем говорил Годфри.
– И в настоящий момент ситуация в Албании такова, что вот-вот что-то случится, и в чьих-то интересах – уверен, ты следишь за моей мыслью – позаботиться, чтобы это случилось. Балканский котел всегда готов закипеть, если подбросишь жару в нужном месте. Тут тебе и Югославия, и Греция, и Болгария – и все сидят с кинжалами наготове вокруг границ Албании, ожидая заварушки, но никто не решается сам ее начать.
– И не хочет, – резко сказала я. – Можешь меня в этом не убеждать. Греция меньше всего на свете хочет каких-либо волнений на границе, в которых ее могли бы обвинить... Ой!
– Да, я так и думал, что ты все поймешь. Чертовски легко, правда? Прелестное положение. Коммунистический Китай прочно уселся на Албании, получив себе славненькую маленькую базу в Европе, что-то вроде ступеньки, за которую Большой Брат готов глаз отдать. И если нынешнее прокитайски настроенное правительство падет и падение припишут Греции, получится крупная балканская заваруха, Китай выйдет, а Россия войдет. А быть может, войдет и в Грецию. Улавливаешь?
– О боже, да. Старый трюк, его еще Гитлер в прошлой войне применял. Наводнить страну фальшивыми деньгами – и правительство рушится как карточный домик. И долго это продолжается?
– Поставка фальшивок? Да уж некоторое время. Это последняя партия. День «Икс» – Страстная пятница, а потом они будут пущены в обращение, и, можешь мне поверить, гром грянет буквально за несколько дней. – Он засмеялся. – Облако этого взрыва увидят аж в Вашингтоне.
– А ты? Откуда увидишь его ты?
– О, за меня не волнуйся, я заручился местом в партере – но это будет не вилла Рота. «Г. Мэннинг, эсквайр» исчезнет почти немедленно... Знаешь, дорогая, ты бы не дождалась обещанной поездки со мной в субботу. Я сам об этом слегка жалел. Мне наш денек понравился, у нас много общего.
– Тебе обязательно так грубить?
Он даже не обратил внимания, задумчиво глядя во тьму на севере.
– О чем я на самом деле жалею, так это что никогда не смогу использовать фотографии. Бедный Спиро не получит даже такого памятника. Скоро мы доберемся до места, где я швырнул его за борт.
Тон его даже не изменился. Годфри все еще удерживал меня, но рука обвивала мою талию столь же безлично, как железная цепь. Оно и к лучшему: каждое прикосновение к его телу вызывало у меня мурашки по коже. Треск паруса, когда гик в очередной раз прокатился у нас над головами, заставил меня подпрыгнуть, словно от удара хлыстом.
– Нервишки шалят? – засмеялся Годфри.
– Кто тебе платит?
– Может, просто сойдемся на том, что это не Греция?
– Я такого и не думала! Так кто?
– А что скажешь, если я тебе сообщу, что мне платят дважды?
– Скажу, что, к сожалению, тебя нельзя дважды расстрелять.
– Добрая девочка. – В спокойном тоне сквозила насмешка. – Это самое меньшее, что сделают со мной в Греции, если поймают.
– А где печатают фальшивые деньги? Поверить не могу, чтобы кто-либо на Корфу...
– О боже, разумеется нет. Под Кьямпино живет один весьма ловкий человечек... Я уже давно получал через него всякие фотографические принадлежности. Когда-то он работал в местном отделении банка Лео. Через него-то я на все это и вышел... ну и, конечно, потому что лично знаком с Лео.
Наверное, я побелела: кровь отхлынула от моих щек, а губы похолодели.
– Лео? Я не верю, что Лео хотя бы слышал о чем-то подобном!
Мэннинг на миг замялся. Я почти физически ощутила его первое жестокое побуждение солгать, но потом ему, должно быть, показалось, что забавнее сказать правду.
– Нет. Наш Лео чист, как свежевыпавший снег. Я имел в виду лишь то, что благодаря нашему знакомству смог заполучить этот дом, чудесное место для такой работы, а в придачу еще и эллинг – вообще мечта. Ну и потом, такое замечательное прикрытие – жить дверь в дверь с самими Форли... Если что-нибудь пойдет не так и начнется расследование, как ты думаешь, куда в первую очередь устремится начальственное око? Куда, как не на виллу Форли, где живет директор банка? А к тому времени, как доберутся до виллы Рота, там уже не будет никаких доказательств, а если дело обернется совсем плохо, то и меня.
– А когда поднимется «облако от взрыва»? Я так понимаю, эта часть вашего плана предусматривает, что след от фальшивых денег должен прослеживаться до Греции?
