«Конечно, нет. Мы все надеялись, что вы сможете сбежать. Юлия будет в восторге. Ее сейчас как раз нет, она все-таки отправилась в Ньюкасл, но вернется к обеду».
«Поехала, все-таки? Значит, не пропустит пьесу. Я очень рад. Ее кузен повез?»
«Кон? Нет, Билл Фенвик. Вы с ним встречались?»
«Пока нет. Хотите положить свертки в машину?» — Он открыл передо мной дверь.
«Спасибо большое. — Я с облегчением вручила ему покупки. — Вот. По крайней мере, это гарантирует, что вы придете обедать. Только надеюсь, что не привезу вас слишком рано».
«Нет, я сразу туда не поеду. Между прочим, я собирался зайти к мистеру Форресту, поэтому довезу вас до Вайтскара, и… — он улыбнулся, — очень приятно, когда есть кому открывать ворота».
«Совершенно справедливо. И есть дополнительный фактор — один из овечьих переходов сломался, и воротами пользоваться обязательно. — Я с любопытством спросила, когда его глаза вернулись к стене каменоломни: — А что вас здесь заинтересовало? Это, скорее, для геолога, чем для археолога, ведь правда?»
«Да, конечно. Но есть кое-что интересное. Это местный песчаник, строительный камень, который использовали везде в окрестностях, большая часть стен построена из него же. Это старая каменоломня, я спрашивал, здесь закончили разработки в тысяча девятьсот десятом году. Я бы хотел выяснить, когда их начали, и есть ли какие-нибудь записи».
«Могу сказать одно, хотя, возможно, это легенда. Предполагается, что отсюда брали камень для Вайтскара, я думаю, и Форреста тоже, хотя Вайтскар старше. В любом случае, это было никак не позже чем четыреста лет назад».
«Скорее всего, задолго до этого. — Он улыбнулся. — Каменоломня существовала задолго до строительства Вайтскара. Если начать об этом думать, скорее всего, поместье получило название от каменоломни — white scar — белый шрам, всем известная отметка на местности, прежде, чем начали доставать камень для строительства дома».
«Вполне вероятно. Это просто догадка или вы можете как-то определить?»
«Могу определить, — в его глазах неожиданно блеснуло возбуждение. — Пойдемте посмотрим, видите ли вы то же самое, что и я. Вот там, только осторожно. Вокруг все еще лежат старые обломки и куски железа. Самая старая часть каменоломни здесь. Идите вперед».
Мы прошли между цветами и камнями по довольно опасной дороге. Кролик выскочил из куста и исчез из виду в крайне непривлекательной щели. «Симпатичный толстяк», — сказал Дональд, глядя на него.
«Это у вас кулинарные ассоциации?»
«Нет. Я думал о миксоматозе».
«А… Кролики возвращаются, да».
«Маленькие сельскохозяйственные вредители. Но невозможно забыть, как они ковыляют, умирают в муках. Нужно их убивать, не совсем понятно как, и в первый раз страшно, что не получится. В конце концов, с отвращением становишься мастером в этом деле. Может, неправильно это говорить дочке фермера, но мне приятно, что они возвращаются, симпатичные, толстые и здоровые, и я надеюсь, что они съедят каждую травинку у фермеров, которые нарочно заражали их… Но, конечно, вы этого не помните. Вас здесь не было, я все время забываю. Вы мне кажетесь частью Вайтскара. Здесь все очень красиво, правда?»
«А вы заметили, что у вас, я понимаю, что не нарочно, получился комплимент?»
Он удивился. «Правда? — Подумал. — Да, понял. Действительно. Не заметил, но говорил я правду».
«Честно. — Я засмеялась. — Только, если бы осознали, никогда бы не сказали этого».
Он легко улыбнулся. «Скорее всего. Проклятие Шотландии, связанный язык». Но глаза его вовсе не были веселыми.
Я ответила, не думая. «Может быть. Но не думаю, что это хуже проклятия Ирландии — язык без костей и, тем более, без замка».
Он широко улыбнулся, и я поняла, что он думает о Коне, но он сказал всего лишь: «Или проклятие Англии — двойной язык».
Я засмеялась. «Ну что же, это делает жизнь приятнее, не так ли? Вам нравится жить на Юге?»
«Очень. У меня хорошая квартира в Лондоне, а по работе я выезжаю, сколько хочу».
«Думаете, вы захотите навсегда поселиться в Лондоне?»
Мы перебрались через упавшие камни, грязь за много лет соединила их в мощную стену. Ниже нас, в другом углу каменоломни, я видела воду. Он остановился. Погасшая трубка в руке. Он посмотрел на нее с отсутствующим видом, будто не совсем понимал, что это такое, и засунул в карман. «Вы имеете в виду, если я женюсь на Юлии?»
К такому прямому разговору я не приготовилась. «Да. Имела в виду это. Может, я не должна…»
«Бели я женюсь на Юлии, мне все равно придется ездить, куда потребует работа. И это не всегда будет Западная Гарь. Вы пытаетесь сказать, что она хочет жить здесь?»
«Нет».
«А… Ну, у меня не создалось впечатления, что она очень уж привязана к этому месту».
«Нет. — Я задумалась, и добавила так же прямо, как он: — И не похоже, что так будет. — Он внимательно посмотрел на меня. Я провела пальцами по серебристой траве и подняла полную ладонь крохотных семян. Передохнула и продолжила: — Знаете, мне бы никогда не пришло в голову говорить вам такое, если бы это не было важно. Вы можете посчитать, что я не права, и, надеюсь, тогда простите меня».
Он произвел тихий неописуемый звук, который на Севере выражает заинтересованность, внимание, извинение, неодобрение — все, что слушатель захочет в нем услышать. Звучит это примерно как «мпхм», и используя только это слово, можно вести длинные и полные смысла разговоры. Но оценить реакцию Дональда это ничуть не помогло.
Я разжала руку и отпустила семена на свободу. «Вы говорили что-нибудь Юлии?»
«Нет. Это было… так быстро, видите ли. Восемь недель прошло с тех пор, как мы встретились, вот и все. Я не имею в виду, что я не уверен в себе, я не знаю, как она… Она такая молодая».
«Ей девятнадцать. В таком возрасте девушки уже отлично принимают решения».
«Правда? — Я почувствовала неуверенность в его голосе. Возможно, он вспомнил о другой девятнадцатилетней девушке, которая восемь лет назад убежала из Вайтскара. Он добавил: — Мне как раз казалось, что Юлия демонстрирует все признаки незнания».
«Билл Фенвик? Он хороший мальчик, но, уверяю вас, о нем не стоит беспокоиться».
«Я не думал о Билле Фенвике».
«А что тогда вы имеете в виду?»
«Коннор».
«Кон? — Я вытаращила глаза, потом ляпнула: — Если бы вы спросили меня, я бы вам сказала, что он ей даже не нравится».
Он вытащил свою трубку и опять начал ее набивать, скорее чтобы занять себя, а не потому, что хотел курить. Он поднял глаза, и мне показалось, что его взгляд стал более резким. «Я считаю, что мужчины такого типа очень нравятся девушкам».
«О Господи, он привлекательный. Можно даже сказать, потрясающий-. Но Юлия никогда не выказывала малейших признаков, что он ей нравится, а имела для этого массу возможностей… Бог его знает, но если она не воспринимала потрясающей внешности Кона в пятнадцать и шестнадцать, скорее всего никогда и не будет. Вы забываете, она здесь воспитывалась, думает о нем, скорее всего, как о брате… И не особенно любимом».
«Вы так думаете? Я не очень разбираюсь в этих вещах. Это выглядит так правдоподобно и так… удобно».
«Удобно? Сомневаюсь! В любом случае, Юлия не придурок, и у нее была масса времени влюбиться в Кона, если бы она вообще собиралась, а вместо этого… Все немного… трудно, сейчас, в Вайтскаре. Я не могу объяснить, почему… Это вроде эмоционального климата…»
«Знаю, — ответил он к моему удивлению. — Все почему-то слишком хорошо осведомлены о том, что делают другие».
«Вы почувствовали? Тогда вы понимаете. Это частично связано с моим возвращением, и дедушкиным
