Ирина резким движением запахнула халат и отстранила мужчину. Лихорадочно нашарила в темноте выключатель. Свет вспыхнул, и они невольно отпрянули друг от друга, будто два подростка, которых взрослые застали целующимися в подъезде.
— Я себе позволяю? — неожиданно громко повторил Сергей ее вопрос. — Мне показалось, что ты мне позволила. Больше того, ты сама хотела этого!
Он все еще тяжело дышал и смотрел на Ирину со злой иронией.
— Не думай, что я вчера родился! И не могу определить, когда женщина не хочет, а когда тянется к тебе сама.
— О да! — с готовностью подхватила Ирина. — Я верю, что у тебя богатый опыт и ты большой знаток по части женщин…
— Смотрю, тебя это очень задевает…
— Нисколько! Только вот не хочу быть одной из многих.
— Так стань единственной!
— Боюсь, что эта задача не по мне!
Ирина уже вполне справилась с собой, нашла пояс от халата и плотно затянула его вокруг талии. Она зачем-то еще раз вытерла волосы и туго обвязала их полотенцем.
— Поскольку я тебя не приглашала, — продолжала она, — мне хочется знать, с какой целью ты приехал и что собираешься делать?
Свечников расстегнул молнию на комбинезоне и сел на лавочку.
— Для начала — помоюсь в баньке. Я ужасно устал и чувствую себя слегка пыльным после гонки. Ты зря не была. Кстати, пикник получился отменный!
— Могу себе представить! Вся армия твоих поклонниц была в сборе?
— Еще бы! — Свечников, улыбаясь, следил взглядом за Ириной. — Они качали меня на руках, кормили с ложечки.
— Надеюсь увидеть об этом подробный репортаж в вечернем выпуске местных новостей!
Ирина шагнула к выходу, но Свечников удержал ее, схватив за пояс халата.
— Мне показалось или ты действительно ревнуешь меня?
— Не было печали! Размечтался! — Она выдернула поясок. — Я надеюсь, у тебя хватит ума не завалиться сейчас к маме — знакомиться? Учти, у нее больное сердце, и я не позволю…
— Но я хочу есть! Готов поспорить, что твоя мама печет по субботам отменные пироги с капустой.
— Поесть я тебе, так и быть, принесу. Думаю, ты без проблем доедешь домой — ночью меньше движения на дорогах.
— Но ведь ты собираешься забрать Антошку? — спросил Свечников, развернувшись к ней всем корпусом.
Ирина молчала. Его просто вывело из себя это молчание. За кого она его, Сергея, держит?
— Собираешься? — с напором переспросил он, и вопрос снова повис в воздухе. — Пока не увижусь с сыном — отсюда не уеду! — жестко отчеканил Сергей, и слух его уловил сдержанный вздох Ирины.
— Хорошо. Придешь утром, — наконец ответила она. — Надеюсь, тебе будет удобно в машине. Пригласить домой я тебя не могу. Да и не хочу.
— Боишься? — сделал вывод Свечников. — Ты не меня боишься, Ира, потому что успела понять, что я не так уж страшен. Ты себя боишься! Тебя тянет ко мне, но ты сама себя связала по рукам и ногам. Зачем? Все равно рано или поздно ты будешь моей. Это только вопрос времени. Обидно, что мы так бездарно его теряем…
И, не глядя на Ирину, стал расшнуровывать кроссовки,
— Откуда такая самоуверенность? — задохнулась Ирина. — Кто тебе внушил, что ты такой уж неотразимый?! С чего ты взял, что меня тянет к тебе? То, что я тебя не оттолкнула, ни о чем не говорит! Я просто вежливая! А ты… ты вваливаешься среди ночи…
— Я вваливаюсь? — перебил Сергей. — Да если бы я действительно ввалился в баню, когда ты терла мочалкой спинку свою розовую, все было бы по-другому! А теперь я жалею, что не сделал этого, вот тогда бы ты, возможно, не была такая… вежливая!
Ирина покраснела до корней волос. Глазам стало горячо.
— Ах вот как?! Ты подглядывал за мной? Какое свинство! Вот оно, твое истинное лицо!
— Конечно! Я подглядывал и видел все, до пальчика на твоей ноге. Ты прекрасна, ты вполне мне подходишь. Я готов смириться даже с этой родинкой пониже пупка…
— Ты… ты… — Ирина стояла пунцовая от стыда и возмущения. Хотелось чем-нибудь запустить в этого донжуана. Чем-нибудь потяжелее.
Он же, казалось, не замечал ее состояния и, сняв кроссовки, начал неторопливо освобождаться от комбинезона. Ирина в бессильной ярости швырнула в него мокрым полотенцем и вылетела на воздух. Хорошо, что мать с Антошкой уже спят, иначе от Нины Ивановны бы не ускользнуло взбудораженное состояние дочери. Щеки Ирины пылали. Она прошла на кухню, включила самовар и села на стул, нервно теребя вафельное полотенце. Как он смеет! Пожалуй, она сама виновата — надо было с самого начала поставить его на место! Она же, как последняя дура, позволила ему ухаживать за собой, наивно полагая, что вскоре ему надоест и он постепенно отстанет.
Но, видимо, ему не привыкать обхаживать женщин, и он готов ждать, потому что на сто процентов уверен в успехе. Это надо же! «Все равно рано или поздно ты будешь моей». Бабник! Только вчера она своими глазами видела… Можно представить себе, как они азартно трахаются в этом японском обмылке на колесах.
И после этого он шпионит за ней, Ириной! Подглядывает как мальчишка и рассуждает как самовлюбленный самец! Ирина выключила самовар и заварила чай. Покопалась в буфете, отыскала большую отцовскую чашку. Нужно отнести ужин этому гонщику, а то, чего доброго, притащится сюда. Отрезала изрядный ломоть пирога с ливером, положила в тарелку пару котлет. Подумала и добавила из кастрюли несколько вареных яиц. Прибавила к этому две крупные помидорины. Пожалуй, хватит. Поставила туда же солонку. Налила в отцову чашку свежезаваренного чая и бросила туда несколько кусков сахара. Вздохнула. Ничего не поделаешь, придется отнести. Совсем как заботливая жена. А что делать? Ирина приоткрыла дверь предбанника и удивилась, что там никого нет. В бане слышался плеск воды и довольное уханье и покрякивание. Ирина поставила еду на лавку и быстро прикрыла за собой дверь. Тут только она заметила, что занавеска в бане по-прежнему не задернута. Стараясь не смотреть в окно, она торопливо прошла домой. Налила себе чаю, отхлебнула обжигающего кипятка, пытаясь унять пробегавшую волнами дрожь, но только обожгла язык. Внутри у нее все продолжало клокотать, как в шипящем самоваре. Да уж… Пожалуй, ее жизнь последние два месяца похожа на приключенческий фильм. Она от него убегает, а он находит ее везде и всюду.
Она убегает, но ее неудержимо тянет к нему. Даже сейчас, до предела взвинченная, она вспомнила нежную настойчивость его языка, обжигающие прикосновения рук и почувствовала, как кровь толчками задвигалась по телу. Стало жарко. Ирина походила по кухне, достала из холодильника банку с молоком и налила себе полный стакан. Выпила его большими глотками, надеясь остудить теперь уже пылающее тело. Приложила холодный пустой стакан сначала к одной щеке, затем к другой. Стало немного легче. Она заглянула в спальню матери — Нина Ивановна уснула, не выключив свет. На груди поверх одеяла лежал открытый любовный роман. Ирина убрала книжку, выключила бра и пошла к сыну.
Антошка спал в большой комнате на диване, как обычно, раскинув в разные стороны ручки и ножки. На него падала полоса света из кухни. Ирина села на краешек дивана и стала смотреть на мальчика. Те черты лица, повадки, стороны характера, которыми всегда умилялась Ирина, были только его, Антошкины черты, его индивидуальность. Ей казалось, что он сам по себе и упрям и ласков, иногда послушный, а иногда — озорник. Теперь же она ясно видела, как сквозь эти черты проглядывает Свечников с его темпераментом охотника.
Безусловно, они очень похожи. Кроме характера, Антошка унаследовал форму и цвет его глаз, в точности повторил очертания носа и подбородка. Разве что губы у него будут Иринины. Она никак не могла решить головоломку, которую подкинула ей жизнь. Как быть? Как поступить, чтобы не навредить Антошке?
Принять игру Свечникова и изображать семью? Но как Ирина ни старалась, не могла представить на
