Свечников тоже не мог уснуть этой ночью. Он лежал в Ирининой постели, ворочаясь с боку на бок. Подушка, простыни, одеяло — все было пропитано запахом ее духов и тела. Вообще воздух в спальне накрепко впитал запах хозяйки, и Свечников был обречен мучиться этим ароматом, упорно представляя ее рядом. Все это отнюдь не способствовало сну. Он нашарил на тумбочке сигареты и встал. Прошел на кухню, открыл форточку. Закурил. Ирина должна стать его женой. Нельзя отдать ее этому рыжему.
Если на то пошло — он будет за нее бороться. Впервые Свечников не сомневался в своем решении относительно личной жизни. Никогда не предполагал, что внезапно захочет жениться, причем его избранница будет активно против. До сих пор выходило как-то наоборот… Неужели она так влюблена в рыжего? Как бы то ни было, близость Сергея волнует ее.
Едва он приближается, она, как локатор, улавливает его импульсы. Это ни с чем нельзя спутать. Если так, то надежда есть. С Антошкой, кажется, все складывается без проблем. Они подружились. Правда, пока ребенок не знает главного, но Сергей умеет, если надо, не торопить события.
Сигарета кончилась. Сергей вернулся в спальню и забрался под одеяло.
Иринин запах окутал его волнующим облаком. Сергей уткнулся лицом в подушку. Он уже почти засыпал, когда послышалось шлепанье босых ног по линолеуму где-то в прихожей.
— Антошка, — тихо позвал Сергей. Скрипнула дверь, на пороге появился мальчик — сонный, взъерошенный.
— Мама, — шепотом протянул он. Сергей поднялся на локте:
— Иди сюда, Антошка. Мамы нет, ты забыл? Я с тобой. Ты в туалет хочешь?
Мальчик молчал, соображая. Секунду помедлив, забрался на кровать и свернулся возле Свечникова теплым доверчивым комочком.
— Спой мне песенку, — пропищал сонно.
Свечникова просьба озадачила. Вероятно, Ирина поет ему колыбельные. В голове неслись обрывки знакомых песен — ни одну он не помнил до конца. Да и не пел никогда, даже в школе от хора отлынивал. А в армии что пели? «Не плачь, девчонка, пройдут дожди»? Да под нее просыпаться хорошо, а не засыпать. Наизусть он помнил несколько песен Розенбаума да еще, пожалуй, Высоцкого. Это заслуга Лобарева- старшего, тот с гитарой дружил. Бардов пело все его окружение.
Если друг оказался вдруг И не друг и не враг, а так… Если сразу не разберешь, Плох он или хорош…
Он не пел, а скорее тихо бормотал свою колыбельную, стараясь не разрушить сонную тишину вокруг сына.
К концу песни мальчик ровно засопел. Свечников долго лежал без сна, разглядывая в лунном свете трогательное, по-детски пухлое личико.
Утром, после зарядки на балконе и завтрака, Сергей с Антошкой поехали в «Сервис-плюс».
Суббота, садик не работает, и в глубине души Сергей обрадовался поводу взять мальчика с собой. Объяснить себе эту радость он не мог. Где-то внутри прыгало предвкушение того, как прокатит ребенка по треку и увидит на его бесхитростной рожице выражение щенячьего восторга.
Вовка Лобарев был в гараже — разбирал с механиками чей-то сиреневый «форд».
Антошка, открыв рот, потопал по гаражу глазеть на машины.
— Ты сегодня с подмогой, — кивнул Вовка, вытирая руки. — Племянник, что ли?
— Сын.
У Лобарева отвисла челюсть, и он с минуту смотрел на Свечникова очень пристально, пытаясь прочитать на его лице подтекст.
— Всем бы так! Откуда ни возьмись — совсем взрослый наследник. Ни пеленок, ни зеленок. Хватит прикалываться, волчара. Сестры, что ли, пацан? У нее, кажется, младший уже школьник…
— Думай, Вова, думай…
— Нет, кроме шуток? Родня в гости приехала?
— Холодно.
— Ну не крути. Хоть режь — не поверю, что за месяц на юге ты ребенка сотворил и вырастил. Полную свою копию.
Свечников, прищурившись, наблюдал за потугами напарника. Антошка заглянул в салон «форда». Кто-то из механиков поднял его и посадил за руль.
— Слушай, Вовк, не могу я сегодня акулу катать. Мне ребенка не с кем оставить. Давай поменяемся. Я тут поковыряюсь, а ты приятно проведешь время с Анжеликой. Чей «форд»?
— Ты мне свою Анжелику не подсовывай. Ты мою Галку знаешь — с потрохами сожрет.
— А мы ей не скажем. Кроме шуток. Его мать в больнице, а я за хозяйку. — Кивнув на Антошку, Свечников посветлел лицом.
Лобарев-младший озадаченно переводил взгляд с друга на ребенка. Что-то тут не так.
— Ты что, женился?
— Пока нет. — С лица Свечникова не сходила идиотская улыбка.
— Так… Но ребенка уже завел?
— Так получилось. До свадьбы. Не удержался.
— Ну и молодежь пошла… Во сколько твоя акула приплывает?
— В двенадцать.
— Один раз. Если она меня ненароком трахнет, ты лично будешь держать ответ перед моей супругой.
— Обязательно трахнет. Сам не знаю, как до сих пор невинность свою сохранил. То и дело посягала на самое святое.
— Когда на свадьбу пригласишь?
— Как только уговорю его мамашку.
— Строптивая?
— Жутко.
— А ты уговаривай лучше.
— А ты меня научи…
Вдоволь накатав сына по треку, Свечников повез его в «Русскую кухню», где они не торопясь, с аппетитом поели настоящих домашних пельменей, а потом, долго и азартно дуя друг другу в чашки, пили крепкий чай с пончиками.
— А к маме поедем? — отваливаясь на спинку стула и отдуваясь, спросил Антошка.
— Обязательно. Сейчас заедем на рынок, купим фруктов. Сок какой-нибудь. Как ты считаешь?
— Апельсиновый.
— Вот-вот.
— А потом?
— Потом? Вечером можем сходить в цирк. Ты не против?
Антошка торопливо завертел и заодно закивал головой. Нет, он не против. Он очень даже за.
— А потом?
Свечников пожал плечами. На сей раз он не понимал, что хочет знать его мальчик.
— Потом, когда мама придет из больницы. Ты не уйдешь? Ты будешь жить с нами?
Свечников замер. Вот оно. Он осторожно выдохнул.
— А ты бы как хотел, Антошка?
— Чтобы ты всегда жил со мной.
— Да?.. — Свечников стал шарить по карманам в поисках сигарет. Кажется, оставил в машине. Ну как, как разговаривать на такую тему с ребенком?
Карие глаза крепко держали Сергея под прицелом.
— Когда мама выйдет из больницы… мы обсудим этот вопрос втроем. Хорошо?
Мальчик вздохнул разочарованно.
Свечников через стол протянул руку и потрепал его по голове.
— Во всяком случае, Антошка, мы часто будем видеться. Я тебя не оставлю. Мы всегда будем вместе.
Малыш опустил глаза. Сергей увидел, как задрожала нижняя губа.
Ребенок явно ожидал услышать другое.
