вытянулась физиономия Беллингема, когда мы застали вас в холле! Мне казалось, глаза на лоб полезли. Хорошо еще, что я их понукал всю дорогу. Приди мы на несколько минут позже, и беднягу, наверное, удар хватил бы. Вот тогда вам бы точно пришлось подыскивать себе нового защитника.
– А почему вы вдруг решили вернуться домой? – бесстрастным тоном поинтересовался Тьернан. – Мне казалось, у вас была куча планов на этот вечер.
– Мне нездоровилось, – бойко ответил Шон. – Хватил лишку, должно быть, накануне вечером. Вдобавок не терпелось узнать, что вы затеваете с Кэсси. Откровенно говоря, я рассчитывал по возвращении застать вас с моей нескладехой уже в постели, однако вы почему-то подкачали. В общем, я в вас немного разочарован, приятель.
– Вот как?
– Да, хотя ночью я немного пораскинул мозгами и решил, что вам виднее. Просто у вас свой стиль. Между прочим, вы мне напоминаете меня самого в юные годы. – В голосе писателя появились горделивые нотки. – Черт побери, ни одна бабенка не могла мне отказать!
Ричард взглянул на хвастуна, и внезапно мысли его возвратились в уже далекое прошлое.
– Мы с вами совершенно разные, – сказал он.
– Чушь собачья! – выпалил Шон. – Еще минута, и вы разложили бы ее голую прямо на полу, а ведь моя Кэсс – настоящая святоша по сравнению со многими. В мать пошла, та тоже синим чулком была. Никому не давала.
– Мы, между прочим, о вашей дочери говорим, – напомнил Тьернан, – а не о дешевой уличной шлюхе.
– Вот как? – встрепенулся Шон. – А что, разве еще остались дешевые? – Он осушил свой стакан. – То есть вы хотите сказать, что уважаете ее? Так, что ли? – Он хмыкнул и махнул рукой. – Да ладно вам заливать, все равно не поверю. Надеюсь, вы не собирались жениться на ней и зажить честной жизнью? Вы почему-то не производите на меня впечатление надежного супруга.
Тьернан пытливо разглядывал собственные руки. Длинные крепкие пальцы. Ему ничего не стоило схватить старика за горло и сжимать его, пока ноги не перестанут дрыгаться в агонии. Одной мразью на свете меньше станет. А что, терять ему все равно нечего.
И вдруг, сам испугавшись этих мыслей, он встрепенулся и поднял голову. Да, как это просто, снова вернуться к этим мыслям. И еще проще претворить их в жизнь. Не удивительно, что преступность вокруг процветает.
– Эй, приятель, о чем это вы вдруг задумались? – осведомился Шон, пьяно покачиваясь. – Как будто призрак увидели.
Тьернан заставил себя улыбнуться.
– Увидел, Шон. Ваш.
Это потрясло старика.
– О черт, – выдавил он, отступая и чуть не упав. – Ну и шуточки же у вас, Тьернан. Прямо мороз по коже пробирает. Какой-то висельный юмор. Вы это знаете?
– Знаю, – кивнул Тьернан. – Это так и есть.
– Съешь лепешку, милая, – предложила Мабри.
Кэссиди уставилась в тарелку невидящим взором. Затем со вздохом ответила:
– Что-то у меня нет аппетита, Мабри. То ты масла в огонь подливаешь, то Ричард. От вашего мелодраматизма просто тоска берет.
Мабри пригубила бокал калифорнийского красного вина; Кэссиди же на этот раз предпочла кока- колу.
– Я вовсе не преувеличила, Кэсси, – промолвила Мабри. – У Шона скверные дела.
– Как раз это я и имела в виду, – вздохнула Кэссиди. – Шон и тебе успел мозги запудрить. Повторяю, он здоров как бык и не собирается…
– Он умирает, Кэсс, – перебила ее Мабри. – И не подозревает, что я об этом догадываюсь. Боль пока терпима, и, по словам его лечащего врача, не будет уж слишком донимать. Вот почему Шон стал много пить, надеется обойтись без наркотиков. У него рак, Кэсси. Причем в запущенной стадии.
Кэссиди похолодела. На лбу выступила испарина. В ноздри вдруг шибанул пряный аромат китайского чая.
– Сколько ему осталось?
– Боюсь, что немного. Он хочет закончить книгу. Для него это необходимо, Кэсс. И ему нужна твоя помощь.
– Но почему он придает этой книге такое значение? Дело ведь не в деньгах; я слишком хорошо знаю Шона. Несмотря на всю его расточительность, большего скряги в денежных вопросах, по-моему, днем с огнем не сыскать.
– Не скажи, – покачала головой Мабри. – Кстати, если считаешь, что твой отец вкладывал деньги в страхование здоровья или жизни, то сильно заблуждаешься. Он всегда повторял, что вверяет свою жизнь Фортуне.
– Ну и посмотри, к чему это привело!
– Это привело к тому, что ему досталась я, – напомнила Мабри с тонкой улыбкой. – И ты, между прочим.
– Еще те подарочки, – вздохнула Кэссиди, борясь с нарастающими страхом и тревогой. – Не забудь еще про Ричарда Тьернана. И все-таки не могу понять, хоть убей, почему он придает этой книге такое значение?
– Он хочет уйти, оставшись легендой. Ты сама знаешь, что после «Выхода сатаны» из-под его пера не появился ни один шедевр. Шон и сам это понимает, только признать не хочет. Да, и другие его книги продавались потом неплохо, хотя две последние так и не оправдали расходов на публикацию. Вот почему, Кэссиди, я думаю, что он не смерти боится, а забвения. Самое дорогое для него его талант и репутация…
– И тем не менее он готов поставить ее на карту ради какой-то дешевой сенсации.
Мабри вновь покачала головой:
– Он пишет вовсе не то, что ты думаешь.
Кэссиди в отчаянии всплеснула руками.
– Тогда как, черт побери, я могу ему помочь, если даже понятия не имею, о чем его книга? – удрученно воскликнула она.
– О Ричарде Тьернане, – ответила Мабри.
Кэссиди глубоко вздохнула, сердце вдруг бешено заколотилось.
– Нет, Мабри, я не могу здесь оставаться. Только не Тьернан. Я… Он меня пугает.
– Думаешь, все-таки он их убил? – спросила Мабри. – Или боишься, что он замыслил убить тебя?
Кэссиди поморщилась.
– В твоих устах это звучит нелепо, почти комично. Нет, я не боюсь, что он замыслил меня убить. Дело совсем в другом. Он чего-то от меня добивается, Мабри. Чего-то страшно важного, но я никак не могу взять в толк, чего именно. И это меня пугает.
– Мне казалось, ты никогда не страдала избытком воображения, – заметила Мабри.
– Я, между прочим, дочь своего отца, – напомнила Кэссиди, криво улыбнувшись.
– Но почему бы не спросить его в лоб и покончить со своими страхами?
– Ты думаешь, он скажет? Это просто смешно!
– Как, ну скажи, как я могу задержать тебя у нас? – спросила Мабри.
– Ничего не получится, – твердо ответила Кэссиди. – Я уже давно приучилась принимать решения самостоятельно, в противном случае мои дражайшие родители давно сожрали бы меня с потрохами. Ради Шона я готова на все, но только не ценой собственной жизни. Я приеду, когда здесь не будет Ричарда, а пока я должна привести нервы в порядок. Я хочу жить и давно отринула прошлое. В Балтиморе у меня спокойная и размеренная жизнь, и я не хочу с ней расставаться.
Мабри откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула.
– Что ж, будь по-твоему, – отрешенно сказала она. – Я провожу тебя к поезду.
Кэссиди не ответила. Как все, казалось бы, просто. Бежать, оставив все позади. Она уедет в Балтимор,
