ясно видела его лицо. Вдоль щеки от самого глаза протянулась багровая царапина, и Кэссиди с трудом подавила в себе желание прикоснуться к ней.
– Что с вами случилось? – хрипло прошептала она, даже не заметив, как ее пальцы непроизвольно сжались в кулаки.
Тьернан протянул руку и взял Кэссиди за запястье, но не попытался разжать ее кулачок. Вместо этого он просто медленно провел кончиками пальцев по тыльной стороне ее ладони, а затем прикоснулся к перстеньку.
– Мне досталось по заслугам, – ответил он.
У нее это совсем из головы вылетело. Она напрочь позабыла, как в порыве гнева ударила его по щеке. Хотя причину своей вспышки помнила прекрасно. Кровь бросилась Кэссиди в лицо, и она судорожно сглотнула. Сердце бешено заколотилось.
– Вы так и не спросили, зачем я сюда пришла, – дрогнувшим голосом выдавила она.
– А я это и сам знаю. – В полутьме сверкнула его белозубая улыбка. – Вы пришли сказать, что вам все осточертело и обрыдло, и чтобы я оставил вас в покое. Причем вы собираетесь не попросить, а потребовать. Отныне мне возбраняется давать волю рукам, дерзить вам, подначивать, да и вообще я должен забыть о вашем существовании. Вы же останетесь здесь и будете, как и подобает примерной дочери, ухаживать за больным отцом. Проявлять свою невостребованную любовь. Словом, станете образцовой пай-девочкой. Мне же следует держаться от вас поодаль и не мешать. Впервые в жизни вы решили, что настала пора выполнить свой священный дочерний долг, и уверены, что я соглашусь на все ваши требования.
Кэссиди не стала оспаривать эти заявления, хотя у Тьернана и был настоящий талант переворачивать все с ног на голову.
– У вас нет выбора, – промолвила она.
От его улыбки повеяло могильным холодом.
– Выбор есть всегда, – сказал он, по-прежнему не выпуская ее руки. – Я заключу с вами сделку.
– Никаких сделок.
Тьернан пропустил ее реплику мимо ушей.
– Условия приемлемы для нас обоих. Мы оба получим то, что нам нужно, хотя и не все. Назовите это сделкой или компромиссом, как угодно.
– Вы не способны дать то, что мне нужно, – возразила Кэссиди. – Даже частично.
– Вот как? Это зависит от того, что именно мы имеем в виду. Верно, я не могу спасти вашего отца, и никому это не под силу. Слишком долго он бросал вызов судьбе, уверенный в собственном бессмертии. И еще я не могу заставить его любить вас. Он и так уже вас любит в меру своих возможностей. Гораздо сильнее, кстати, чем вы думаете.
– Тогда что вы можете мне предложить? – с вызовом спросила Кэссиди. Эх, надо бы вырвать руку из его лапищи! Однако прикосновение его длинных сильных пальцев было настолько завораживающим, чуть ли не гипнотизирующим, и Кэссиди не могла заставить себя оторвать руку.
– Любовь, вернее, отличный секс, о котором вы только мечтать могли, – негромко и спокойно ответил Тьернан. – Но вы в нем не нуждаетесь, не правда ли? Вы были настолько заняты, отгораживаясь глухими заборами от любой боли, что совсем перестали жить. А зря, никакое существование немыслимо без боли. Жизнь – это боль с момента рождения и до самой смерти. Вы только должны решить для себя, выбираете ли вы жизнь.
Кэссиди нашла в себе силы улыбнуться.
– Вам ли говорить о радости жить? Сами ведь вы предпочли смерть.
– Вы таким образом пытаетесь узнать, убил ли я жену?
– Нет. Вы все равно не ответите, а я даже не уверена, что хочу знать правду. Я уже покончила с судебными стенограммами. Ваша защита была равносильна признанию вины. Вы вообще не пытались защищаться. Могли бы просто признать свою вину и добровольно отправиться в каталажку. Кроме того, непонятно, почему согласились выйти из тюрьмы под ответственность Шона. Насколько мне известно, дожидаясь суда, вы не предпринимали ни малейших усилий для того, чтобы вас выпустили под залог. Вы с какой-то нечеловеческой пассивностью восприняли свою участь. Непонятно только, почему вы до сих пор живы!
– А зачем мне жить, ради чего? – мягко осведомился Тьернан.
Кэссиди пожала плечами.
– Неужели сейчас все изменилось? – спросила она.
Тьернан опустил голову, посмотрел на их переплетенные руки, затем снова взглянул ей в глаза.
– Нет, – ответил он. – Причем так лучше. Особенно учитывая, что жить мне осталось уже недолго.
– Что вам от меня нужно?
– Мне нужна ваша невинность. Мне нужна ваша слепая, беспрекословная преданность отцу, безоговорочное согласие воспринять меня таким, каков я есть. Я хочу, чтобы вы, зная все, даже худшее, взирали на меня так же, как на своего отца. Я хочу, чтобы вы мне доверяли, и даже тогда, когда ваш мозг этому противится, игнорировать его сигналы и, забывая о здравом смысле и чувстве самосохранения, верить мне. Я хочу, чтобы вы принадлежали мне целиком, телом и душой. – Мягкий гипнотизирующий голос Ричарда окутывал ее шелковыми паутинками, вырваться из плена которых было почти невозможно, но столь необходимо…
– Вы просите так мало, – Кэссиди сама не узнала свой голос, так он изменился.
– Я прошу все!
Он сумасшедший. И как она раньше это не поняла? Человек, лишивший жизни своих близких, но продолжающий после этого жить сам, человек, способный дразнить, мучить и гипнотизировать, человек, способный и ее свести с ума! Кэссиди беспомощно оглянулась по сторонам, а потом снова посмотрела на Тьернана и поняла, что пропала. Он притягивал ее точно магнитом, все ближе и ближе, пока она не поняла, что тонет, причем тонет добровольно. Неужели и Диана Скотт-Тьернан пошла на смерть с такой же охотой?
Кэссиди помотала головой, пытаясь стряхнуть с себя колдовские чары.
– Нет, – сказала она, скорее пытаясь убедить себя, нежели отказывая ему.
– Разумеется, – мягко сказал Тьернан, – я согласен и на обычный половой акт.
Кэссиди резко вскинула голову и, натолкнувшись на его холодный взгляд, пришла в бешенство.
– Для вас это просто игра, да? – Она рывком высвободила руку. – Убийство приятно пощекотало вам нервы, а наша обыденная жизнь скучна. Вы получаете удовольствие от того, что смущаете, сбиваете с толку и мучаете ни в чем не повинных людей.
– Я сбил вас с толку, Кэссиди? – как ни в чем не бывало осведомился он. – Вы смущены? Чем? Из-за чего?
Кэссиди взбесили и слова, и тон, которым они были сказаны.
– Я раскусила ваш блеф, Тьернан. И я пойду до конца. Спрашиваете, согласна ли я трахнуться с вами? Что ж, если я разденусь донага и отдамся вам, вы оставите меня в покое?
– Что вы под этим подразумеваете?
– Что вы перестанете меня трогать и дразнить и не станете цепляться с разговорами.
– Как, и это все? Значит, можно корчить рожи, пялиться на вас, целовать, гипнотизировать…
Господи, как же она его ненавидела!
– Вы все оборачиваете игрой, да? Неужели вы не способны хоть раз ответить честно?
– Объясните мне, что это такое, и я отвечу, – невозмутимо промолвил Тьернан.
Тут у Кэссиди в голове все смешалось.
– Идите вы, знаете куда?! – зло проговорила она.
– Только вместе с вами, – невозмутимо ответил Тьернан.
Он высился перед ней, стоя близко, почти вплотную, уверенный, хладнокровный и чарующе прекрасный в лунном свете. И снова он забавлялся ею как игрушкой, подзуживая, подначивая и побуждая к бегству.
Нет, не могла она оставаться в этой квартире с отцом и пуще прежнего боясь налететь на Тьернана.
