всем сердцем, и если это было сумасшествием – значит, она сошла с ума.
Кэссиди не была готова к внезапной перемене, случившейся с Ричардом. Только что он был напряжен, как натянутая тетива, однако уже в следующий миг внезапно обмяк и, весь дрожа, опустился на колени, обнял Кэссиди за талию, а головой прижался к животу. Кэссиди с легким недоумением прикоснулась к его голове, и вдруг поняла, что Ричард плачет. Сердце ее оборвалось.
В свою очередь опустившись на колени, она обняла его и привлекла к себе, гладя по спине и по голове, как любящая мать. Как влюбленная женщина. Злость, угроза, демонический любовник – все кануло в Лету. Перед ней был мужчина в беде, ее мужчина, и Кэссиди знала: ради него она готова на все.
Даже на то, чтобы позволить ему умереть – хотя ей куда легче было самой отдать за него жизнь. Одно слово Ричарда, и она с радостью пошла бы на смерть.
Кэссиди провела ладонью по его мокрой щеке. Она умирала от желания заглянуть в его глаза, покрыть их поцелуями, но в комнате было слишком темно. Вдруг она почувствовала, как губы Ричарда слепо, как только что появившиеся на свет котята, ищут ее губы. Она впилась в них жадным поцелуем, и вдруг всей душой ощутила, как содрогнулась и сгустилась вокруг темнота, словно накрыв их обоих плотным одеялом.
А откуда-то издалека доносился гулкий рев разбушевавшегося океана. Закричала вспугнутая ночная птица, крик ее эхом прокатился под небом и затих. И тогда Кэссиди распростерлась на полу, все так же по- матерински сжимая его в объятиях, ни о чем больше не спрашивая и ничего не прося. Без слов было ясно, чем кончится для них эта ночь, ибо отныне и навеки она принадлежала этому мужчине. Телом и душой.
Завтра у нее будет вдосталь времени, чтобы рвать на себе волосы и сожалеть о содеянном. А если не завтра, то через год. Или в следующей жизни. Она не просто отдалась ему – она дала слово.
И отрезала все пути к отступлению.
Глава 13
Ох и жесткий же оказался пол в гостиной! Но Кэссиди это не смущало. Грубый деревянный настил служил напоминанием о суровой реальности, о том, что настоящему счастью всегда сопутствует боль.
Лицо Ричарда неясно белело в темноте, но Кэссиди была лишь рада этому. Ночью они с ним в безопасности, отделившись во мраке от лжи и недосказанности. Она обняла Ричарда за крепкие плечи и блаженно зажмурилась.
Губы его вновь прильнули к ее губам; уже не гневно и требовательно, а нежно и неторопливо. И Кэссиди послушно разжала губы, найдя языком его горячий язык, змейкой скользнувший в ее рот, и чувствуя, как руки Ричарда поднимаются по ее телу, увлекая за собой юбку. Она ощущала на себе тяжелое тело Ричарда, властную мощь его фаллоса, набухшего под джинсами, которые вмиг стали тесными. Она гладила его по пышным волосам, все сильнее прижимая Ричарда к себе.
Но Ричард вдруг разжал объятия, отстранился и встал на колени, глядя на нее сверху вниз.
– Разденься, Кэсси, – прошептал он. – Разденься сама, для меня.
Тьернан слишком хорошо знал ее, и это пугало. Он прекрасно знал, что Кэссиди хотела бы, чтобы он сам соблазнил ее, а потом раздел – неторопливо и эротично, как делают опытные любовники. Но вместо этого попросил ее стать ведущей в их любовной игре. На самом деле, похоже, хочет от нее всего.
Дрожащими пальцами Кэссиди принялась одну за другой расстегивать маленькие пуговки на платье. Тьернан помогать ей явно не собирался. Он по-прежнему возвышался над ней, стоя на коленях – огромный, могучий и почти невидимый в сумраке ночи.
Дойдя примерно до середины, Кэссиди приостановилась, однако Тьернан не шелохнулся; терпение его казалось бесконечным. Его мощный торс настолько тесно прижимался к ней, что, расстегивая нижние пуговки, Кэссиди невольно коснулась его вздыбленной плоти, скрытой от нее тканью брюк, но тем не менее сразу запульсировавшей от ее прикосновения. Преодолев страстное искушение поласкать его, Кэссиди расстегнула оставшиеся пуговички и одним движением распахнула полы платья, подставив тело свежему ночному воздуху и жадному взгляду Ричарда.
На этот раз Кэссиди надела уже не прежнее простенькое хлопчатобумажное белье, а почему-то отдала предпочтение полупрозрачным трусикам и лифчику цвета морской волны, богато расшитым изящными кружевами. Даже в темноте она разглядела, как изменилось лицо Ричарда, когда он это заметил.
– Продолжай, – промолвил он, по-прежнему не прикасаясь к ней, хотя все тело Кэссиди уже мучительно и нетерпеливо горело в ожидании его ласк.
Лифчик застегивался спереди, но пальцы Кэссиди дрожали, и понадобилось несколько попыток, чтобы справиться с застежкой. Но даже потом чашечки словно прилипли к ее полным грудям, и Кэссиди никак не могла решить, снять эфемерную преграду или нет. Вдруг Ричарду покажется, что она дебелая, вдруг он не любит таких…
Ричард протянул руку и решительно стянул с нее лифчик, полностью обнажив прекрасные груди Кэссиди. Затем нагнулся и, захватив губами сосок, принялся жадно ласкать и целовать его. У Кэссиди перехватило дух. Не помня себя, она прижала голову Ричарда к груди и, поглаживая его по лицу, отдалась сладостным ощущениям. Ричард переключился на вторую грудь, лаская и целуя ее. Кэссиди вознеслась на седьмое небо от блаженства; она потеряла счет времени и не понимала, что с ней происходит. Казалось, что Ричард одновременно лобзает и поглощает ее, придает сил и опустошает.
Тем временем губы Ричарда оторвались от ее груди и медленно, мучительно медленно спустились к животу, а потом еще ниже, к выпуклому холмику. Кэссиди поспешно ухватилась за верх кружевных трусиков, намереваясь избавиться от них, и тут же почувствовала сверху руки Ричарда. Вдвоем они стянули трусики с ее ног, и Кэссиди отбросила их в сторону.
Сгорая от нетерпения, она попыталась снять с Ричарда рубашку, но он остановил ее.
– Позже, – промолвил он, ныряя чуть ниже и одновременно обеими руками раздвигая ее бедра в стороны.
Кэссиди застаила дыхание, понимая, что ее сейчас ждет. Она знала, что из девичьей скромности надо хотя бы для вида попытаться возразить, но так и не нашла в себе сил.
Закрыв глаза, Кэссиди замерла, и даже, казалось, сердце ее перестало биться, когда жаркие губы Ричарда спустились по треугольничку золотистых завитков и прикоснулись к самому сокровенному месту. Спина ее непроизвольно выгнулась дугой, кулаки сжались, а все тело устремилось навстречу сумасшедшей и сладостной ласке.
Тьма сгустилась. Кэссиди растворялась в этой тьме, ничего подобного она никогда прежде не испытывала, и, если какая-то часть ее души возмущалась и даже протестовала против столь откровенной ласки, тело уплывало и качалось по облакам любви. Ричард увлек ее в неведомые дали, в райский сад, куда прежде не ступала нога простого смертного создания.
И все же Кэссиди еще порывалась бороться и даже сделала робкую попытку оттолкнуть Ричарда. Однако он был куда сильнее и уступать не собирался. И вот Кэссиди тихонько застонала, беспомощно и жалобно, но Ричард, ни на мгновение не прекращая ласки, руками гладил ее по бедрам, одновременно успокаивая и удерживая, пока тело женщины, конвульсивно содрогаясь, не выгнулось дугой в безмолвном крике. Отныне душа Кэссиди принадлежала ему.
Но Ричард не останавливался. Казалось, он знал, что она, как и любая другая женщина на ее месте, не в состоянии более воспринять его ласки, однако твердо вознамерился доказать обратное. И мучительно- сладостная пытка возобновилась, его горячий язык вновь и вновь доводил ее до блаженства, граничащего с безумством, а пальцы были, казалось, сразу повсюду, гладя, лаская, щупая и проникая куда и где только возможно. И вот Кэссиди уже стонала и плакала, умоляя о пощаде, ее голова безвольно, как у марионетки, металась по деревянному полу, спина выгнулась, а кулаки безостановочно молотили Ричарда по плечам и по спине – она еще боролась с ним, все ее естество сопротивлялось этому сумасшествию.
Но было уже поздно… Кэссиди проиграла в неравной схватке, и крик ее больше не был безмолвным. Страстный вопль, вырвавшийся из ее груди, эхом прокатился под потолком. Как и обещал, Ричард взял от нее то, что хотел. То есть все.
Кэссиди плакала навзрыд. Она и сама не могла объяснить почему. Ричард распростерся на ней, обнял и поцеловал в губы. От него пахло любовью и сексом, а на губах ощущался вкус виски и ее вкус. Руки так ласково сжимали ее, в его объятиях Кэссиди обрела убежище. Как все изменилось за несколько минут.
Кэссиди зажмурилась; по ее щекам текли слезы, но остановить их она не могла. Ричард целовал ее лоб,
