готова была разрыдаться от отчаяния и напряжения. Тяжесть в воздухе, приближение шторма и постоянный раздражающий вой ветра словно нарочно объединились, чтобы вызвать у нее чувство обреченности. Судьба занесла над ней свой топор. Злосчастная греческая трагедия, которой она так стремилась избежать, была неизбежна.
Больше часа она провела в гостиной, сидя напротив Эммета и наблюдая за ним краем глаза. Эммет сидел на стуле с прямой спинкой, устремив свой холодный, настороженный взгляд в книгу, которую держал на коленях. Но она заметила, что в течение часа он ни разу не перевернул страницу.
Темнота в доме сгущалась, но никто из них не вставал, чтобы включить свет. Ветер набирал силу. Рейчел от страха тряслась мелкой дрожью. Но на этот раз она не собиралась просить Эммета о помощи. Наоборот, она собиралась держаться от него как можно дальше, пока рассудок не восстановит свои права в ее ослабевшем мозгу.
К ее удивлению, Эммет все-таки перевернул страницу в своем толстом триллере с твердой обложкой, который якобы увлеченно читал. Это нарочитое, вынужденное движение послужило последней каплей. Рейчел не могла ни минуты оставаться на месте, чтобы не сойти с ума. Она вскочила, опрокидывая стакан с чаем, который стоял, забытый, на ручке кресла. Эммет поднял голову и равнодушно наблюдал за ее неловкими попытками промокнуть лужу, разлившуюся на грубом сосновом полу.
— Я, пожалуй, вздремну, — еле слышно проговорила она.
Немедленно уйти, скрыться от этих подозрительных карих глаз, пронзающих ее насквозь, от этого загорелого красивого тела, которого ей не положено замечать. Идти куда-нибудь пешком в такую непогоду она не осмеливалась, от открытого «лендровера» тоже было мало проку, кухня в качестве убежища не годилась.
— Отлично, — одобрил Эммет, глядя в книгу. — Мне нужно уехать на пару часов. А когда вернусь — мы поужинаем.
— Ты… уезжаешь? А… мне можно с тобой? — Как бы ее ни страшила перспектива оказаться с ним в одной тесной машине, приближающийся шторм пугал ее еще больше.
— Боюсь, что нет. Я буду очень занят. Слишком много дел нужно переделать в эти два часа. Я не хочу, чтобы младшая сестренка болталась у меня под ногами.
Слыша эти слова, сказанные холодным, скучающим и почти непререкаемым тоном, она впервые почувствовала себя младшей сестрой, которая капризничает и надоедает.
Значит, упрашивать его бесполезно.
— Ладно, — с притворным спокойствием сказала она. — Но ты приедешь за мной, если начнется ураган?
— Разумеется. Пойди отдохни, Рейчел. Ты даже не услышишь, как я уеду. Может быть, если повезет, ты проснешься — а шторм уже и кончился.
— То есть тебя не будет во время шторма? — панически воскликнула она, не в силах сдержаться.
Эммет со вздохом захлопнул книгу.
— Я вернусь, Рейчел. Ничего с тобой не случится.
— Ты обещаешь? — усомнилась она.
Он выдержал долгую напряженную паузу, будто взвешивая каждое слово из тех, что готовился произнести.
— Я сделаю все возможное, чтобы с тобой все было хорошо, детка, — наконец проговорил он и открыл рот, чтобы кое-что добавить, но резко передумал. Добавить следовало «верь мне», но он не смог. Что-то его остановило.
— Я верю тебе, Эммет, — сказала она, хотя ее и не просили.
Словно боль на мгновение омрачила его лицо. В сумраке трудно было разобрать.
— Ложись, детка.
Потерянно пожав плечами, она пошла к себе.
Спустя некоторое время Рейчел поняла, что все бесполезно. Едва она заснула, как заревел мотор отъезжающего «лендровера» и разбудил ее. После этого сон уже не шел. За стенами коттеджа бушевал ветер, страшно ревел океан, а она была одинока и бесконечно несчастна, как последний человек на земле. Чтобы отвлечься, она стала думать о том, что будет, когда она вернется домой. Не то чтобы она соскучилась по своему соцотделу, но этот долгий отпуск должен был когда-то закончиться, потому что необходимо было зарабатывать на жизнь. И там она выбросит из головы свои выдуманные несчастья, послушав несколько дней истории людей с реальными трудностями.
Взять хотя бы миссис дель Гадо, у которой тринадцать детей и рак груди на последней стадии. А Марти Холприн, хронический безработный сорока пяти лет, по вздорности характера неспособный удержаться на одном месте дольше трех месяцев? А Робби? Когда Робби было пять лет, ее изнасиловал родной отец, в десять лет она сбежала из дому, в двенадцать стала проституткой. Теперь ей пятнадцать, а она выглядит как старуха, усталая и разбитая жизнью. Одна мысль о Робби заставила Рейчел сжаться от стыда.
Во всех ее проблемах была виновата она сама, значит, самой их предстояло и решать. Она слишком долго праздновала труса — теперь настало время пожинать плоды. И она начнет исправляться, вот только немного поспит. Закрыв глаза, она уткнулась в подушку.
Она знала, что стоит ей заснуть, и он придет к ней. И он пришел. Он выглядел, как Эммет, говорил, как Эммет, но он не был ее братом. В этом она была совершенно уверена. Он стоял в ногах узкой железной кровати, и в его карих глазах не было холода и настороженности, и эти руки, большие красивые руки, непохожие на руки Чандлеров, тянулись к ней.
Он ляг рядом с ней на кровать, призрачный и бестелесный, любовник-демон, пришедший на зов его земной невесты. Он поцеловал ее, но она не почувствовала его губ. Она лежала без одежды, но не заметила, как он раздел ее. Она была с ним, готовая отдаться в его власть, но его страстные прикосновения не достигали ее кожи. Он обнимал ее, он сжимал ее в объятиях, а она ощущала лишь пустоту, она терялась в коконе пустоты.
— Пожалуйста, — прошептала она ему в шею, сильную шею, которую могла видеть, но не чувствовать. — Пожалуйста. Ты мне нужен, но я не могу коснуться тебя, почувствовать. Пожалуйста, позволь мне.
— Как меня зовут? — шепотом спросил он ее на ухо.
Она знала этот голос — сильный, грубый и одновременно нежный. Из его бесплотных губ исходило горячее дыхание.
— Нет, — застонала она. — Я не могу!
— Ты можешь, Рейчел. Скажи мне, кого ты хочешь. Назови мое имя, Рейчел, и я приду к тебе. — Он снова поцеловал ее, и этот невесомый поцелуй чуть не свел ее с ума. Ей показалось, что он раздвигает ей ноги. И все же ей странным образом не удавалось нащупать его — ни рук, ни сильного загорелого тела, ни рта.
— Нет, — повторила она. Это был демон, пришедший забрать ее душу, и, если она назовет его имя, ее душа погибнет.
Он поднялся, навис над ней, темный и таинственный и все же хорошо знакомый и любимый.
— Мое имя, Рейчел, — потребовал он громким, хриплым, нетерпеливым шепотом.
И вдруг все стало не важно. Преодолеть невидимую преграду, разделявшую их, показалось ей сущей безделицей. И если это означало, что она лишится всего, то оно того стоило.
— Эммет, — прошептала она голосом, полным любви, томления и невыплаканных слез, — Эммет, люби меня.
Внезапно ее маленькую спальню потряс взрыв. Ослепительная вспышка света осветила все вокруг — это грохочущий гнев сотни богов защищал ее. Она вскочила, крича от ужаса, и вытаращила глаза в темноту. Она была полностью одета, одна и испугана до полусмерти. Вторая молния прорезала тьму, совсем близко ударил оглушительный гром.
— Все в порядке, — вслух произнесла она трепещущим голосом. — Это просто сон. Начался шторм и разбудил тебя. — Она надеялась, что звук ее голоса хоть немного подбодрит ее, разгонит страхи.
Она протянула дрожащую руку к электрическому выключателю, но выключатель лишь сухо щелкнул — ничего не произошло.
