Рейчел неохотно открыла глаза и медленно огляделась, как будто забыла, где она и что с ней. Она была в своем сарафане, укрытая тонким одеялом. «Гавайи! — вспомнила она. — Эммет!»
Пол и раковина в маленькой ванной были забрызганы водой, показывая, что ею недавно пользовались. Рейчел с любовью рассматривала мужские туалетные принадлежности, думая о будущем: впервые за несколько лет у нее будет кому дарить мужские подарки. Через несколько месяцев у него день рождения, а потом будет Рождество и все остальные праздники. От этой счастливой мысли у нее даже закружилась голова, пока она смывала с себя липкий пот, распевая под душем своим чистым теплым контральто.
На плите стоял кофейник, еще теплый, но Эммета не было. Заранее зная, что увидит вместо кофе густое черное варево, она даже не вздрогнула, когда оно самое полилось ей в чашку. С чашкой в руке она вышла на крыльцо. Поскольку он не видел ее и не слышал, она позволила себе роскошь понаблюдать за ним несколько мгновений в тишине.
— Я передумал. — Он не пошевелился, не повернул головы, и тут только она поняла, что он знал о всех ее передвижениях, наверное, с того момента, когда она вышла из спальни. — Думаю, тебе лучше вернуться в Калифорнию. Прямо сегодня. Харрис был прав: мне нужно время, чтобы побыть одному.
Рейчел, казалось, не слышала. Она невозмутимо опустилась в соседнее кресло и стала смотреть на океан. Отхлебнув кофе, она едва не поперхнулась, едва не испортила эффект своего спокойствия. На ней были шорты, открывавшие ее длинные, по-зимнему бледные ноги, и старая просторная футболка. Свои мокрые волосы она убрала в свободный хвост, а впереди вьющиеся локоны обрамляли ее лицо. Лицо, на котором играла едва заметная улыбка.
— Нет, Эммет, — сказала она твердо, но ласково и сделала еще глоток кофе.
Он медленно повернул голову, величественный в своем гневе, и посмотрел на нее взглядом, способным убить простого смертного.
—
— Нет, Эммет, — безмятежно повторила она. — Чего бы ты хотел на завтрак? В холодильнике я видела яйца и сыр. Я приготовлю омлет, если хочешь. У тебя закончился хлеб, но сегодня можно съездить в магазин.
— Заедем по пути в аэропорт.
— Нет, Эммет.
— Если ты еще раз скажешь «нет, Эммет», я тебя побью, — свирепо пригрозил он.
Она только рассмеялась:
— Не побьешь. Ты никогда меня не бил. Даже не шлепал, хотя я того заслуживала. Даже когда я порвала твою любимую бейсбольную куртку.
— Сейчас ты куда больше заслуживаешь порки, чем пятнадцать лет назад! — прорычал он.
— Мы же вчера все обговорили. — Она наблюдала за ним краем глаза: он побрился и перестал выглядеть таким диким, как вчера. «А он симпатичный, — вдруг поняла она. — Если бы еще не усталость в глазах и не циничный изгиб рта». — Я готовлю, ты убираешь. Я могу задавать вопросы, ты можешь не отвечать. Кстати, ты не расскажешь мне, где ты пропадал все эти пятнадцать лет?
— Прятался от тебя, — отрезал он, глядя в океан.
— Это уже слишком, тебе не кажется? — сказала она, помедлив, хриплым от обиды голосом, что не скрылось от него.
— Пятнадцать лет — долгий срок. Я должен представить тебе подробный отчет, со всеми датами и географическими названиями? — Резкости в его тоне поубавилось.
— Нет, всего лишь краткое изложение. Даты и названия оставь для адвокатов.
Он подозрительно покосился на нее, но она мило ему улыбалась. Что ж, настало время выложить легенду, которую придумали они с Харрисом, а заодно и проверить Рейчел.
— Мне надо было уехать из страны, — нерешительно начал он, внезапно ощутив давно забытую боль от воспоминаний о причине своего бегства.
— Я помню, — тихо сказала Рейчел, узнав, но неправильно поняв боль в его глазах. — Это дело в Кембридже. Ты был там, когда случился взрыв, да?
Он помнил все, будто это произошло вчера: ядовитый дым, руины на месте элегантного особняка, скрывавшего маленькую кустарную фабрику, где изготавливали бомбы.
— Я находился неподалеку, — продолжал он ровным бесцветным голосом. — У меня не было желания общаться с полицией. А Гавайи — подходящее место, где можно ненадолго спрятаться.
— И зарабатывать на жизнь, выращивая коноплю, — подсказала она без тени осуждения.
— Что ж, без этого не обошлось, — согласился он. — На Гавайях отличный для этого климат. Но потом начались сложности, и тогда я решил поездить и посмотреть мир. Если вкратце, то несколько лет я прожил в индийском монастыре, пару лет провел на Ближнем Востоке, я был даже сезонным рабочим в Южной Америке.
— А почему ты решил вернуться домой?
Он обернулся к ней с очаровательной улыбкой, густо приправленной цинизмом.
— Из-за денег, конечно. Уж не думаешь ли ты, что из-за чар тети Минни?
— Подумать только, ты не забыл тетю Минни. Впрочем, ее трудно забыть. А как же бабушка и дедушка? Тебе никогда не приходило в голову черкнуть им пару строк, дать знать, что ты жив?
Эммет покачал головой:
— Слишком много воды утекло. Я решил, что мне лучше быть мертвым для всех, ведь, в конце концов, я никому ничего не должен.
— Даже мне? — В ее голосе снова прозвучала предательская нотка обиды, которую она так старательно скрывала. — Почему ты тогда посылал мне подарки ко дню рождения?
После долгого напряженного молчания он ответил:
— Потому, наверное, что в душе я сентиментален. Но не настолько, чтобы позволить тебе остаться.
Она плавно поднялась и потянулась.
— Да брось ты, Эммет. Никуда я не уеду. Тебе придется с этим смириться. Значит, так: я готовлю яичницу на двоих, а если не хочешь, можешь не есть.
Спиной она чувствовала на себе его взгляд, но, конечно, ей было невдомек, о чем он думает.
— Мне омлет! — крикнул он ей вдогонку.
Не оборачиваясь, она ответила:
— Ага, ты понял.
Харрис Чандлер нисколько не удивился приходу Эммета, хотя одежда племянника заставила его приподнять одну бровь. На нем были чистые брюки, рубашка без пятен, и впервые за несколько недель он был чисто выбрит.
— Открываешь новую страницу жизни, мой мальчик? — спросил он, ногой пододвигая ему стул и делая знак официанту. — Ты, я вижу, совсем не жалеешь, что позволил Рейчел остаться.
— Чертовски жалею! — проворчал Эммет, откидываясь на спинку неудобного стула, поскольку других стульев в гостинице у Харриса не водилось. Возможно, его тело, в отличие от габаритов Харриса, не было приспособлено для сидения на стульях из железных прутьев.
В этот ранний час бар был пуст, но он точно знал, что в номер можно даже не заглядывать. Несколько месяцев общения позволили ему хорошо изучить привычки Харриса.
— Я просто из вежливости не напоминаю тебе, что я тебя предупреждал, — усмехнулся Харрис. — Хотя странно, что разочарование наступило столь стремительно. И дня не прошло, а ты уже лезешь на стенки. Ай-ай-ай, мой мальчик. И все-таки приятно видеть тебя прилично одетым.
— Еще одно слово, Харрис, и я сброшу эти тряпки и пойду до коттеджа голым, — пригрозил Эммет.
— Боже, а может, ты и вправду мой племянник? Только он способен на подобные выходки.
— Тебе отлично известно, кто я такой, Харрис, — полушепотом проговорил он, беря со стола бутылку «Хайнекен», принесенную официантом, который уже успел изучить его вкусы. Конечно, это было
