особого я не узнал. Появлялся он тут всего пару раз. Ни с кем особо не общался. Да и местное начальство смотрело на него косо. Всем ведь известно, что Химик для анархистов из Свободы наркоту у себя в берлоге клепает.
Очень удивился Хрип, что я о Химике спрашиваю. Ну и посоветовал особо к долговцам с этим вопросом не приставать. Мол, в миг в немилость попасть можно с такими-то знакомцами.
— А ты чего же со мной вот так запросто?
— Я из первой волны. Ветеран етить твою в коромысло. — Хрип как-то сразу потух. Будто наступил я ему на мозоль душевную своим вопросом. Видно не нравятся ему новые времена и порядки в клане. — А у нас раньше все попроще было. Сейчас народу в клане полным-полно. Начальство гайки и заворачивает. Эх, были времена… — Хрип надолго замолчал, а я обратил внимание на парня в замызганном камуфляже, сидящего в стороне от остальных и увлеченно рассматривающего что-то у себя на животе.
Не тот ли это оборванец с кордона? Да нет. Что ему тут делать Да и попасть тот забулдыга сюда никак не мог. Чтобы дойти за такой срок от Кордона до «Ростка» нужно снаряжение, оружие… А это просто еще один опустившийся сталкер, застрявший до конца дней своих в Зоне.
А что же это там все-таки, у этого отверженного и униженного в грязных ладонях сверкает? КПК? Зачем?
Слышал, что по перву многие таскали с собой подобные агрегаты. Джи-пи-рэ-эс навигация, связь и все такое. Только Зона — это ведь «черная дыра». Ни рации тут не берут, ни спутники внутри нее, ни черта не видят, да и мобильная связь не действует. Вояки вон вертолеты по этой же причине не используют. Мало того. Все приборы начинают сходить с ума метрах в трехстах вглубь от колючки, так и втыкаются винтокрылые машины в землю аки гвозди в крышку гроба. Толи воронки «бьют» на километры вверх, то ли у пилотов крыша едет. В любом случае даже все маршруты авиалайнеров теперь проложены далеко в обход Зоны.
Однако этот чудик в изодранной камуфле что-то увлеченно рассматривает на маленьком мерцающем экранчике.
— Что пишут? — спросил я, едва удержавшись, чтобы не зевнуть.
В ответ лишь «хи-хи».
— Это наш местный дурачок «Маманя», — пояснил мне Хрип. — Бармен ему очередную серию мультиков залил, вот и смотрит.
— Ну заясь, ну заясь. Хи-хи-хи, — Маманя подмигнул мне и вновь уставился в КПК.
И действительно дурачок. Как же сразу не углядел-то? Вон подбородок весь в слюнях, глазки бегают и дурацкая ухмылка с лица не сходит. Проехали.
Хрип тем временем распрощался, а я решил метнуть свои кости в сторону бара. Деньги еще оставались, и мне захотелось горяченького.
Поем, переночую здесь, а завтра отправлюсь на бывшие военные склады к свободовцам. Или как они сами пафосно называют свою базу, Милитари.
Краковские колбаски, приправленные зеленым горошком, сами таяли во рту. На ура шел и салатик из огурчиков и помидорчиков. Но насладится отличным ужином мне не дали. В бар, в окружении нескольких бойцов Долга, стремглав ворвался ни кто иной, как мой давешний знакомый Хрип. Тяжело дыша, как загнанная лошадь, и издавая при этом утробный рык почище кровососа, он направился прямо ко мне вместе со всей честной кампанией. Можно сказать, лица на нем не было. Вернее было, но красное как помидор на сельхоз выставке.
— У своих брать, крыса, — с этими словами Хрип прыгнул к моему столу.
Ну «у своих» — это он загнул. Не был долговцам своим никогда. А вообще, собственно, в чем дело?
Но спросить этого я не успел. Хрип с богатыркого замаха попытался свернуть мне челюсть. Я конечно понимаю, подставь левую щеку и все такое, только делать этого не стал. Уклонился как умел, и Хрип, проехавшись по остаткам моей трапезы, исчез под соседним столом.
— Сука, — это уже его дружки выкручивают мне руки.
Карательная система тут поставлена хорошо, ничего не скажешь. Не успел я вякнуть, что я не я и лошадь не моя, как оказался без шмоток и оружия в местной каталажке. А там уж по доброте душевной местный надзиратель и палач в одном лице объяснил, что меня на завтра ждет. А ни ждало ничего хорошего. Шлепнут одним словом и все. Они бы меня и сегодня шлепнули, но артефакт, который эти сатрапы вытрясли из моего кармана, и который я якобы спер у Хрипа предназначался для Воронина. Он обладал какими-то там целебными свойствами. То ли почки в порядок приводил, то ли печень, и вот теперь во мне заподозрили свободовского шпиона, чьим заданием было изничтожить их горячо любимого командира. Поэтому-то дисциплинированные бойцы долга и решили отложить расправу до утра, когда вернется сам Воронин.
Между прочим артефакт этот я не брал. Может быть Хрип сам подарил его мне по пьяни и не помнит. И я не помню. Что за гадость мы пили?
Но положение дел это не меняет. А положение, прямо скажем, безвыходное. Двадцати пяти лет, как у графа Монте-Кристо у меня нет, значит нужно срочно что-то придумать.
Сразу вспомнился старый анекдот о русском летчике в афганском плену и его знаменитая фраза «ведь учили же, учили».
Чувство юмора не потерял — это хорошо, но делать-то что?
Бросили меня эти чертовы опричники в бывшую щитовую. Окон нет, дверь железная, крепкая, в полу есть небольшой дренажный колодец, но он забутован. Приоткрыв крышку, под слоем мусора я нащупал бетон.
Между тем, становится душновато. Помещение не то, чтобы очень просторное.
Думай башка, думай, картуз куплю. Посадили бы в кладовку чтоли, как сначала хотели. Там хоть окошко есть, гляди к утру удалось бы решетку расшатать потихоньку. Но нет. Один из повязавших меня, тот, который толстый, все переживал, что я чего-нибудь сожру из их многочисленных запасов. Вот и сунули в бывшую щитовую.
Вот интересно, когда по утру придут за мной, я как овца на убой пойду, или сопротивляться буду? Подтачивает поганая мыслишка, как и всех нас в подобных ситуациях. «А может все обойдется? Может объясню все суровому, но справедливому начальнику?»
Ну нет уж. Я еще повоюю. Войдут скажем двое, а третий снаружи останется. Первому по кумполу, второго ногой в пах. Потом подбираю автомат и беру третьего в заложники. Нет, слишком по киношному для правды. Да и бить по крепкой черепушке бывших военных у меня нечем. Разве что поискать.
Только нет тут ничего для этого дела подходящего. Люк от колодца неподъемный, провода в разоренных щитах разве что на повеситься сгодятся… Стоп! А это что такое? Кусок бронированного кабеля? В свинцовой оплетке должен быть тяжелым. Нужно только отодрать. Щас мы его…
Сноп искр, звонкий хлопок, не довольные голоса снаружи и я, придурок, сижу задницей на бетонном полу с огрызком кабеля в руках. Похоже какую-то перемычку выдрал.
От едкого дыма начинают слезиться глаза, а за пеленой что-то начинает гореть. За дверью звякают ключами. Мат-перемат и звук шагов, а я на четвереньках пробираюсь в сторону дверного проема, еле сдерживая кашель. Вошедшему же это не удается.
Свобода!
Улица встретила колючей темнотой, которую пару минут назад организовал я. Где-то справа за кустами мелькают налобники, вдалеке завыл механический ревун. Проползти на карачках до угла и затаиться. Все бы ничего, но вот зачихал и завелся резервный дизель-генератор, и мощный луч прожектора зашарил по бетонным стенам в ржавых узорах потеков.
— У северной стены пролом, он наверняка туда побежал, — пробасил кто-то догадливый почти над ухом.
Знать бы где эта ваша северная стена, почесал бы ровно в противоположную сторону, а пока глаз зацепился за пожарную лестницу, выхваченную из темноты все тем же лучом прожектора.
