медальон — как не сумеет и помешать ему убить ее. Она даже не была уверена, что хочет остаться в живых…
— И ты совсем не боишься, что тебя обвинят в убийстве? — обреченно спросила она. — Ведь с этим домом и так связана крайне загадочная история.
— Ты покончишь жизнь самоубийством, ангел мой. Бросишься головой вниз с той самой лестницы, под которой погиб твой отец. Думаю, проблем у нас с этим не будет: Все знают, что в последнее время ты была сама не своя. Ты даже оставила собственноручно написанную предсмертную записку.
— А это тебе как удалось?
— Я знаю кое-какие хитрости, — усмехнулся Мартин и взял ее за руку. — Пойдем, Энни. Тебе ведь не терпится побыстрее встретиться с Джеймсом, не так ли?
Энни грустно улыбнулась и начала приподниматься… Но в последнее мгновение со всего размаха ударила Мартина по переносице хрустальным стаканом.
Наверху, в ее комнате, с незапамятных времен хранился пистолет. Энни знала, как из него стрелять, и сейчас у нее руки чесались пустить его в ход. Никогда в жизни она не испытывала столь страстного и безумного желания убить человека! Она метнулась через гостиную, не обращая внимания на душераздирающий вопль Мартина, и помчалась вверх по ступенькам лестницы, с которой когда-то спускалась к Мартину в подвенечном наряде.
А бывший идеальный супруг уже со всех ног бежал за ней, перепрыгивая через несколько ступенек сразу. Было темно, хоть глаз выколи, но включать свет Энни не стала. По этой лестнице она взбежала бы и с закрытыми глазами. Почему-то ей вдруг вспомнилось, как давным-давно она в такой же кромешной темноте поднималась в свою комнату, а по пятам за ней шел Джеймс…
Мартин ухитрился схватить ее за лодыжку, но Энни так лягнула его другой ногой, что он не удержал равновесия и с диким воплем покатился вниз по ступенькам. Энни нисколько не сомневалась, что падение его не остановит, поэтому продолжала бежать, не сбавляя скорости. Вихрем ворвавшись в спальню, она подлетела к комоду, выдвинула верхний ящик…
Пистолет исчез. Пытаясь включить свет, Энни опрокинула торшер; в полной тьме она дернула ящик сильнее, и он упал на пол, перевернувшись вверх тормашками.
— Ты не эту игрушку ищешь, Энни? — осведомился Мартин.
Он стоял в проеме двери, сжимая в правой руке пистолет. Ее пистолет. Затем он включил свет, и Энни с трудом удержалась от крика, разглядев его окровавленное лицо. Которое когда-то так любила.
— Я недоволен тобой, Энни, — произнес он каким-то гипнотизирующим голосом. — Совсем недоволен.
— Не сомневаюсь, — холодно сказала Энни. — Надеюсь, тебе, по крайней мере, нелегко будет объяснить, что случилось с твоей физиономией.
— Ерунда, — ухмыльнулся Мартин. — Я ведь довольно изобретателен, Энни. Я уже придумал этому объяснение. Я просто сяду в машину и наеду на дерево. Пристегиваться ремнем, разумеется, не стану и боюсь, что на лице моем после этого останутся и другие шрамы. Но, как бы то ни было, своей цели я достигну — никому и в голову не придет изучать, чем была вызвана каждая моя царапина. Надеюсь, ты окажешь мне сопротивление, Энни? В противном случае я не получу ожидаемого удовольствия.
— Ты просто болен, Мартин. — Энни почувствовала, что силы оставляют ее, и опустилась на стул.
— О, до каких банальностей ты уже докатилась! — презрительно процедил Мартин. — На мой взгляд, я достоин уважения, Энни. Не всякий бывший муж с таким спокойствием воспримет попытку бывшей благоверной изувечить его. Но я великодушен, Энни. Я понимаю, что скорбь по Джеймсу помутила твой разум. Он был отпетым мерзавцем, однако ты ухитрилась пробудить в нем что-то человеческое. Да и он, надо сказать, вдохновил тебя на невероятные подвиги. Словом, ваши отношения заслуживают отдельной главы в учебнике психологии.
— Ты, наверное, считаешь себя хорошим психологом? — спросила Энни.
— Нет, моя милая. Я считаю себя художником-мартирологом. Маэстро смерти! Не такого уровня, как Джеймс, конечно, но теперь, когда он мертв, со мной мало кто сравнится. Король умер, да здравствует король!
Внезапно Мартин поднял руку, и Энни вздрогнула, ожидая почувствовать боль, но он лишь помог ей подняться.
— Давай покончим с этим поскорее, — промолвил Мартин. — Если только ты не передумала и не хочешь возобновить наши супружеские отношения.
Энни неожиданно расхохоталась и сама испугалась своего сатанинского смеха.
— Я скорее умру, чем соглашусь переспать с тобой!
Мартин пожал плечами:
— Что ж, Энни, пусть будет по-твоему.
Энни почувствовала себя побежденной. Защищаться ей было нечем. Она была сломлена и морально, и физически. Она позволила Мартину взять ее за руку и покорно поплелась за ним к темной лестнице.
«Теперь это уже все равно, — твердила она себе. — Я уже мертва. Я умерла в ту минуту, когда перестало биться сердце Джеймса. А то, что замыслил Мартин, — не более чем пустая формальность».
Спустившись, Мартин провел ее через кухню — ту самую кухню, в которой она когда-то тщетно пыталась запечь индейку ко Дню благодарения. Энни показалось даже, что и сейчас Джеймс смотрит на нее из темноты… Она с трудом подавила новый приступ истерического смеха.
— Что тебя так забавляет, Энни? — полюбопытствовал Мартин, когда они уже вышли во двор и направлялись к узкой лестнице, ведущей на веранду второго этажа. Свежий осенний ветер, растрепавший кроны деревьев вокруг дома, взъерошил волосы Энни, отбросил их с лица. Осень всегда была ее любимой порой.
— Я подумала, что Джеймс сейчас, может быть, наблюдает за мной. Как мой ангел-хранитель… А потом сообразила, что ангельского в нем не так уж много.
— Между прочим, — признался Мартин, — в глубине души я тебя к нему даже слегка ревную, и это меня тревожит.
Энни остановилась у подножия лестницы. В том самом месте, где нашла своего отца мертвым и окоченевшим. И ведь именно Джеймс оставил его в этой позе! Оставил, зная, что труп найдет Энни…
— Ты просто ребенок, Мартин, — сказала она. — Но ты не умеешь играть с другими детьми, потому что не привык делиться игрушками.
— Ты права, — кивнул он. — Пойдем наверх.
Они начали подниматься по узким крутым ступенькам. Верхняя площадка, обнесенная ажурной решеткой, была погружена в кромешный мрак, и на мгновение Энни представила себе Джеймса, затаившегося в углу. Так он, наверное, поджидал ее отца. И так мог бы поджидать сейчас ее.
— Интересно, каким образом Джеймс заманил папу сюда? — спросила она вдруг, сама не зная почему. Даже всерьез не рассчитывая услышать ответ.
— Уин сам так решил.
Энни остановилась и резко повернулась к нему.
— Откуда ты знаешь?
— Я ведь присутствовал при этом, моя милая. Наблюдал за ними, дабы удостовериться, что в последний момент Джеймс не спасует. Уж очень он любил старика. А я поставил на карту так много, что не мог рисковать. Слишком больших усилий стоило мне сфабриковать улики против твоего папаши.
— Так это ты его предал? Ты обрек его на смерть?
— Не совсем. Я просто упростил задачу для тех, в чьей власти было приговорить его.
— Это и есть предательство!
— Что такое предательство, Энни? — презрительно скривил губы Мартин. — Не более чем самое обычное слово. Одно из многих тысяч. Кроме того, даже ты должна согласиться, что он заслуживал смерти.
— Почему ты не сам убил его?
— Уин хотел, чтобы это сделал Джеймс. Вообще это удивительно трогательная история. И забавная — ведь ни один из них даже не подозревал, что я слежу за ними из темноты. Они насладились изысканным ужином с коньяком, а потом отправились на прогулку. И уже здесь, на верхней площадке, Уин сам попросил
