то ли падать в обморок. Хотя, нам, здоровым мужикам, в обморок падать неприлично.
– Уважаемый Александр Карлович. Меня попросил поговорить с вами наш общий знакомый, Павел Иванович Ковальчук. Если у вас есть основания ему не доверять – давайте разойдемся. Если вас хотя бы интересует, на какую тему я собирался с вами говорить, – давайте зайдем в такое место, где нам действительно никто не помешает. Если вы не хотите идти в место незнакомое, то предложите свой вариант. Я займу у вас не больше часа, – гражданин Петров умел разговаривать с заведенными субъектами. Почти профессионально он вывел меня из истерики, даже заставил шевелить мозговой извилиной. Не знаю, как для кого, а для меня начать решать какую-либо проблему значит перестать психовать.
– Может быть, просто прогуляемся по парку, тем более, что погода позволяет, – ну совершенно мне не хотелось оставаться с ним в закрытом помещении. Просто какая-то клаустрофобия на фоне личной аллергии.
– Это не самый лучший вариант, – задумчиво сказал Петров, – но, пожалуй, возможный.
И мы отправились в парк. Медленно, прогулочным шагом и молча. Минут пять никто из нас не начинал разговора, я – потому, что не знал о чем, а он —… Черт его знает о чем он думал эти пять минут. Скорее всего, давал мне возможность успокоиться.
– Начну по порядку, – наконец прервал молчание Петров. – Павел обратился ко мне вначале вовсе не по вашему поводу. По просьбе одного своего знакомого он хотел уточнить некоторые подробности одного весьма странного дела. По старой дружбе, так сказать. Еще недели две назад.
Он замолчал и внимательно посмотрел на меня. А я твердо решил без особой необходимости его монолог в диалог не превращать.
– Обратился он ко мне неофициально. По роду своей деятельности я иногда интересуюсь событиями странными и необычными.
– Это на работе в военном училище? – не утерпел я.
– Ну, во-первых, училища бывают разные, а во-вторых, я ведь вам и соврать мог. Нельзя в вашем возрасте и при вашей профессии быть таким доверчивым. Я, может, в американской разведке работаю. Или в египетской.
– Или в польской и российской одновременно, – этот тип вызывал у меня самые противоположные чувства: сволочь, он конечно, большая, но чем-то очень родственным от него веет.
– Давайте для простоты остановимся на мысли о том, что работаю я в некой специальной службе, и даже имею военное звание. И когда ко мне Ковальчук обратился с просьбой о помощи в деле о группе «Сверхрежим», я этим очень заинтересовался. По нескольким причинам сразу.
– Утечка информации?
– Никакой утечки. «Сверхрежим» – программа еще советских времен, очень специфическая. Кадры этой группы разъехались по всему СНГ и дальше, так что эта самая утечка скорее всего напоминает Ниагарский водопад после сильных дождей. Тем более, что значение эта тема имела узкоспециальное.
– Хорошенькая специализация – управление психикой людей, кодирование и зомбирование!
– Это вы в отчетах группы прочитали? Тогда вы информированы куда лучше меня. По моим сведениям, группа занималась вещами куда более прозаичными. Эту историю про бабулю, пожар и тяжелый шкаф вы помните?
– Это когда от страха становишься и быстрее, и сильнее?
– Так точно. «Сверхрежим» занимался проблемой включения в необходимый момент конкретно взятого человека на полную мощность.
– И человек сможет заменить полтора компьютера и два экскаватора?
– И человек сможет выжить в самой экстремальной ситуации. Разработки были достаточно интересны. Но мы не об этом. Мы почти совсем о другом. Структуру, которую в настоящий момент представляю я, заинтересовала группа «Сверхрежим» только после того, как мы стали получать информацию о странностях, происходящих с ее бывшими сотрудниками.
– Странностями вы называете смерть?
– Странностями мы называем странные вещи, происходящие со сверхрежимниками. И смерти в том числе. Грубо это можно себе представить так – существует список людей, по той или иной причине попавших в наше поле зрения. После этого всякая информация сличается с этим списком. В результате как бы далеко друг от друга ни находились наши фигуры, как бы ни были разнесены по времени и по характеру происшествия с ними – мы можем получить сигнал в неких закономерностях. И решить, как нам на это отреагировать.
– Или решить, стоит ли на это реагировать вовсе, – все четко, аккуратно, красиво и понятно. Не ясно только, при чем здесь я.
– Волей судеб и начальства, некоторое отношение к контролю именно этой темы имею я. И я попросил Пашу от своего имени и имени своего начальства оставить в покое эту скользкую тему. И своему знакомому посоветовать. И Паша, кстати, к моему совету прислушался, тем более, что у него и своих дел по горло. Но вчера он связался со мной и в интимном разговоре сообщил о ваших проблемах и вашем интересе к этому вопросу. И я решил с вами встретиться.
– Почему бы вам просто не передать мне это через Пашу?
– Вы знаете, я так бы и поступил, если бы не два «но».
– Каких же именно? – я надеюсь, что мне удалось задать этот вопрос достаточно спокойно, не люблю я эти «но» и не люблю эти многозначительности и недоговорки. А кроме всего прочего, мне просто стало страшно.
– Первое «но» – я надеюсь, что у меня это получится убедительней.
– А второе?
– Второе? Второе – меня об этом попросило мое прямое начальство. Это, если хотите, – прямой приказ. А их у нас принято выполнять беспрекословно, точно и в срок.
