– Тогда завтра утром и решим, – проговорил наконец Рык, не поднимая головы. – И еще… Там для вас подарок, девка та, из обоза…
– Да! – выкрикнул Дылда, Рыбья Морда оглушительно свистнул, а Заика хлопнул несколько раз в ладоши, выражая свой восторг.
– На всех? – спросил Дылда.
– Я уже старый, – сказал Дед, глядя в стену перед собой. – Мне такое удовольствие без надобности.
– А я в Камне был, оскомину сбил. Там на постоялом дворе знаете, какие девки? – Враль выставил вперед руки, что должно было всем показать, какие девки на постоялом дворе и что эта замухрышка из обоза ему совсем не нужна.
– И без нас, – сказал Рык за себя и Полоза.
Полоз молча кивнул.
– А у тебя, Хорек, этой ночью… – начал, потирая руки, Дылда, но Кривой кашлянул, и Дылда с тревогой глянул на него. – Ты чего? Я ж понимаю – первый раз, он первым пойдет. По обычаю. И убил первый раз, и на мягком попрыгал первый раз – и все за один день. Мне так не везло.
Сообразив, наконец, о чем разговор, Хорек обмер, в лицо словно кто-то жаром сыпанул, ладони вспотели.
Хорек испуганно глянул на Рыка – тот нахмурился и отвернулся. На Деда, но тот махнул рукой и потянулся ложкой к котлу.
– Совсем одурели? – Кривой встал со своего места и, положив ладонь на рукоять кинжала, подошел к Дылде. – Может, еще мне предложишь девкой артельно попользоваться?
– А чего? – Дылда тоже вскочил. – Обычаи про то говорят, сам знаешь. Все поровну, по-братски. И добычу, и бабу, и смерть – поровну. А Хорек – мужиком стал. Сам знаешь, первого убил – полные права имеешь на все с этого дня. А девку с того обоза взяли. Так что, все по обычаям…
Кривой посмотрел на Дылду снизу вверх, верхняя губа у него сморщилась, будто шрам, тянущийся к ней ото лба через отсутствующий глаз, дернулся как веревочка, превращая и без того неприятную улыбку Кривого в звериный оскал.
– Я… – сказал Хорек, набрал воздуха в грудь, но дым от костра попал в горло, и Хорек закашлялся.
Потекли слезы.
Сейчас над ним начнут смеяться, решил Хорек. Назовут сопляком, мальчишкой, и он, как взрослый, должен будет подойти к обидчику и попытаться его убить. Или вызвать на поединок, а это верная смерть…
Смерть, только заметившая его у дороги, только припугнувшая его тогда, все-таки достанет его, заберет свою долю от добычи.
И если он сейчас скажет, что не хочет, как Дылда, Рыбья Морда и Заика, что от одной только мысли о таком тошнота подступает к горлу и хочется кричать, то и тогда его назовут сопляком, и тоже придется защищать себя от насмешек. И снова выигрывает смерть.
Хорек потер глаза кулаками, вытирая слезы от дыма и кашля. Откашлялся нарочито низким голосом, лихорадочно подбирая нужные слова, правильные, такие, чтобы никого не обидеть и чтобы…
– Мне говорили, – вытолкнул из себя Хорек, – что силой или за деньги бабу берут только уроды, те, кто себя ни в грош не ставят, мужиками себя не считают.
Хорек подошел к Дылде, отодвинув в сторону Кривого, и, вытянувшись вверх, чтоб хотя бы самому себе казаться выше, выкрикнул срывающимся голосом в лицо здоровяка:
– А кто скажет, что я не прав, тому я вобью эти слова в глотку так, что зубы через задницу вылетят.
Дылда замер. Хорек смотрел, не отрываясь, ему в глаза, по щеке текла слеза, но Хорек ее не стирал.
– Вон отсюда! – негромко, но очень внушительно произнес Рык. – В пещеру не входить, пока я не позову! Слышал, Хорек?
– Слышал, – прошептал Хорек.
Все у него внутри разом ослабло, даже ноги чуть не подкосились.
Он повернулся и, не оглядываясь, пошел к выходу.
– А с девкой что потом? – спросил Рыбья Морда.
– Она видела нашу берлогу, – сказал Рык.
– Так что? – не понял Рыбья Морда.
– Она видела нашу берлогу, – повысил голос Рык.
– Так она здесь останется? – спросил Рыбья Морда. – У нас?
Хорек замер, протянув руку к завесе.
– Нет, не останется, – вмешался Дылда. – Я ее выведу. Завтра утром.
– Сегодня, – сказал Рык. – Как только управитесь, сразу и выведи.
– Хорошо, – не стал спорить Дылда. – Как только.
Хорек вышел в ночь, пробежал до пещеры, вошел, бросился на шкуры и лежал неподвижно, пока не пришел Дед с его частью ужина.
– Я тут тебе принес, – сказал Дед. – Поешь. А доля у тебя будет честная, я всегда поровну делю.
Хорек не ответил, Дед потоптался рядом, подбросил в костер дров.
– Понимаешь… – Дед снова помолчал. – Это… Обычаи… Без них нельзя. Никак нельзя. Если не они, мы зверьми станем.
– А мы сейчас кто?
– Люди. Люди… То ты зверей не видел еще, – вздохнул Дед и вышел.
Хорек полежал еще немного, потом до него дополз запах жареного мяса. Рот наполнился густой слюной.
Хорек поднял голову, протянул было руку к деревянной миске, но тут завеса на входе снова зашуршала, потянуло холодом.
– Твой меч, – сказал Рык и положил меч, принадлежавший убитому Хорьком наемному охраннику.
Меч легонько зазвенел на камне.
– Ты молодец, – сказал Рык.
– Мы будем продавать детей? – Хорек повернулся к вожаку. – Да?
– Не знаю, – пожал плечами тот. – Как завтра решим. Ты тоже будешь решать. Кто решит воровать – будет это делать. Кто решит, что лучше взять добытое, поделить и разойтись – уйдет.
– А ты?
– Я… Я буду с теми, кого будет больше.
– Так требует обычай? – спросил Хорек.
– Так требует обычай, – ответил Рык.
– Без обычаев нельзя…
– Нельзя.
Рык пошел к выходу из пещеры, и тут Хорек задал вопрос, мучавший его еще с того мгновения, когда Рык рассказал о делах Жлоба.
Он задал вопрос, который наверняка крутился на языке у каждого из ватаги.
Он задал вопрос, который задали Рык и Полоз Жлобу.
И Рык ответил точно так же, как ему ответил купец.
– Не знаю.
Глава 2
Если сказать, что Молчун не любил гостей, это значит ничего толком не объяснить. Молчун гостей ненавидел, если по правде. Каждый новый постоялец вызывал у него приступ ярости, а шумное веселье гостей в обеденной так и вовсе вгоняло в неистовство.
Если подумать, то с таким нравом быть хозяином постоялого двора непросто, а для любого другого так и совсем невозможно.
Молчун – иное дело.
Он любил деньги больше, чем ненавидел гостей, потому нашел в себе силы согнуть свой норов в дугу и
