в комнату.
– Ах ты ж! – крикнул Горластый.
Оружие никто не успел поднять, только Крюк взмахнул своим крюком, будто пытаясь отмахнуться. Женщина так и умерла, не выпустив копья.
Сухарь бился на полу в луже собственной крови. На крыше что-то загремело. Запахло дымом.
– Зажгли! – крикнул Блоха. – Уходим!
Крюк и Блоха подхватили кричащего Сухаря и поволокли на улицу. Женщина, наконец выпустив копье из рук, осталась лежать. Щука оглянулся с порога. И выругался. Из каморки, в которой женщина подстерегала Сухаря, выбежали трое детей – от пяти до семи, как показалось Щуке.
Дым начал заполнять комнату. Дети, что-то крича сквозь слезы, возились у тела матери.
Не переставая ругаться самыми страшными словами, Щука бросился к детям, схватил мальчишку за руку, а двух девчонок постарше – за волосы, намотал их косы себе на руку. Мальчишка вцепился зубами в руку Щуке, девчонки кричали, орал от боли и обиды Щука.
– Подержи пацана, – крикнул Щука Блохе. Тот прижал мальчишку к себе. Сухарь перестал биться на дороге. Несколько домов на улице горели, и огонь перебирался на другие. Лежали убитые. Крики и лязг оружия доносились от Черного храма.
– Куда? – спросил Щука. Их осталось четверо.
– Пошли к воротам, – сказал, задыхаясь, Крюк.
– А добыча? – спросил Горластый.
– Какая, на хрен, добыча, – махнул свободной рукой Блоха. – Пошли. Детвору от огня надо убрать.
И они пошли к воротам.
Щука подумал, что нужно бы поискать оброненный меч, но решил, что потом вернется. Потом. Все потом. Сейчас детвору…
Они слишком мало пробыли в войске. Они просто забыли. Они видели одно – дети. И огонь. И они чувствовали себя виноватыми, ведь это Крюк, пусть случайно, но убил их мать. Дура психованная. Детей нужно было спасать, а не за копье хвататься…
Перед воротами стоял отряд телохранителей с Синего острова. Короткая медная стена. Они имели четкий приказ.
– Куда детей тащите? – спросил командир полусотни.
Если честно, он сейчас хотел бы оказаться там, в давке уличных боев. Стоя возле ворот, добычей не разживешься.
– Пусть в стороне постоят, – сказа Крюк. – От огня подальше…
Дети уже не кричали. Мальчишка перестал кусаться, а девчонки молча вытирали слезы. Близняшки, наконец разобрал Щука. Счастье в семью, когда рождаются близнецы. Счастье… Щука оглянулся на город.
– Отведи в сторону, – приказал командир полусотни одному из своих.
Тот подошел к Блохе, взял мальчишку за руку. Блоха отступил.
– Ничего, – сказал рыбак, – теперь все… Телохранитель, не выпуская руки мальчика, ткнул мечом.
– Ты чего? – пробормотал Блоха. Телохранитель отбросил мертвое тело в сторону и обернулся к близняшкам, стоявшим возле Щуки.
– Помоги, – сказал телохранитель Щуке. Девчонки закричали.
Щука отодвинул их себе за спину. Блоха бросился к лежащему мальчишке. Все еще не соглашаясь поверить в происходящее, он посмотрел на свои руки.
– С ума сошел? – спросил телохранитель у Щуки. – Девок давай… Что, приказа не слышал?
– Отойди, – выкрикнул рыбак и оттолкнул телохранителя.
Тот споткнулся обо что-то и упал.
– Да что ж вы делаете? – спросил Щука.
К нему, подчиняясь жесту командира, бросились трое. Ожившие медные фигуры.
Щука ударил. Попал кулаком в край шлема и вскрикнул от боли. Его схватили за руки. Потащили от детей. Один из телохранителей замахнулся, но сбоку подскочил Блоха. В руке у него был меч. И меч скользнул телохранителю куда-то под мышку, между пластинами панциря. Телохранитель закричал и упал. Блоха выдернул меч, обернулся ко второму телохранителю, но ничего сделать не успел. Ему разрубили горло.
Щуку больше не держали. Он толкнул девчонок к домам, подхватил лежащий на мостовой меч и обернулся, чтобы прикрыть близняшек.
Слева от него вдруг оказался Крюк, а справа – Горластый. Блоха хрипел. «Бьется, как рыба», – подумал Щука. И вдруг вспомнил… Сон…
Глупый вещий сон. Он виноват. И других за собой потащил.
