– Все, – повторил царь Алмаза. – Теперь – все.
Глава 11
Бес молчал все время, пока они добирались до Острова. Мастер и Бродяга о чем-то тихо разговаривали – Бес не прислушивался. Еще недавно он был уверен, что удивить его трудно – почти невозможно. Он вместе с богом пил, ел и воевал. Он мог высказать богу прямо в глаза все, что думает. И то, что к этому богу он относился с уважением, вовсе не означало, что Бес будет подобострастно гнуться перед остальными. Да, говорил себе Бес, Бродяга заслужил мое уважение. Заслужил. А остальные…
Светящийся корабль был лишь первым ударом. Он напрочь выбивался из обыденной жизни, был порождением Силы, ее воплощением. Даже воздух вокруг него, казалось, был пропитан Силой. Или это так и было на самом деле.
Потом появился Мастер. Бог.
Бродягу первоначально Бес не воспринимал как бога, и это помогло потом свыкнуться с мыслью, что мужик, сидящий напротив, по другую сторону костра, – бог.
Мастер – это бог с самого начала.
Бог, храмы которого он видел по всему миру. Бог, которому поклоняются тысячи, без жертвы которому не обходится ни одно строительство, ни одна кузница или мастерская.
Бес, естественно, не выдал своих чувств. На лице его намертво было приклеено выражение уверенности и спокойствия. Но чего эти спокойствие и уверенность стоили Бесу!
Хорошо еще, что темнота скрывала землю внизу. Достаточно было и того, что свет корабля отражался от неба. Бес присмотрелся. Твердь. Вашу маму…
Звезда действительно была похожа на надраенную медяшку. Или на золото. Золотой гвоздь, вбитый в небесную твердь.
Момент преодоления тверди Бес не заметил. Просто вдруг небо стало другим. Тысячи звезд. Бес потрясенно замер, глядя на небо. Настоящее небо, то, о котором рассказывал Бродяга. Звезды притягивали к себе. Они были живыми.
Корабль летел над морем, и звезды отражались в воде.
Бесу захотелось, как в детстве, вскочить на ноги и закричать, размахивая над головой руками. Просто так закричать, от переполнившей грудь радости. От восторга. Оттого, что жизнь прекрасна! Удивительна! Великолепна!
– И человека с собой потащишь? – громко спросил Мастер.
– А что? – Бродяга оглянулся на Беса.
– Ты бы хоть переодел его во что-нибудь менее вонючее. – Мастер посмотрел на Беса с явным отвращением.
– Я и сам… – начал Бродяга, но Мастер нарисовал в воздухе какую-то простенькую фигуру, и Бродяга замолчал.
Одежда, снятая с убитого патрульного, превратилась на нем в нечто сияющее белизной и свежестью.
– Бес – со мной, – сказал Бродяга.
– Как хочешь, – усмехнулся Мастер. – Гадостью больше, гадостью меньше…
Корабль остановился. Бес осмотрелся и вздохнул. Красиво. Гадостью больше – гадостью меньше.
Корабль стоял на берегу, у самой кромки прибоя. Неба видно не было – какая-то зеленоватая дымка окружала весь Остров. Бесу показалось, что мельчай-шие иголочки тычутся в него со всех сторон.
– Ого, – сказал Бродяга. – Общая Сила наготове. Это радует.
– Теперь и ты не сможешь покинуть Остров до рассвета, – напомнил Мастер и вышел на гальку пляжа.
Камешки хрустнули под ногами у Беса, когда он тоже вышел на берег. Пахли цветы, сладко и волнующе. Играла арфа, и как играла!
– Гадостью больше, – пробормотал Бес.
Бродяга оглянулся и подмигнул.
– Может, я в лодке посижу, – предложил Бес.
– Ты мой гость, – сказал Бродяга, посмотрел на Мастера и добавил: – Мой друг.
Мастер снова усмехнулся и, прихрамывая, пошел к роще, которая начиналась сразу за пляжем.
– Какие боги! – воскликнул Ясик, когда Мастер и Бродяга подошли к столу. – Сколько лет, сколько зим!
– Две тысячи, – сказал Бродяга.
– А словно вчера расстались, – покачал головой Ясик. – Хорошо выглядишь! Если учесть, какой нездоровый образ жизни ты вел последнее время. И ты сменил цвет. Ты теперь не Алый? Называть тебя Белым?
– А что от этого изменится? – спросил Бродяга и взял со стола чашу.
Поднес ее к лицу, принюхался. Выпил. Постоял, прикрыв глаза.
– Ну и как? – спросил Ясноглазый. – За время твоего отсутствия амброзия не изменилась? Все такая же?
