в третий грядущий захват — возьмут всю группу.
Поднял глаза Железный Генрих и только теперь вспомнил, что перед ним уже давно, все доложив, молча вытянулся начальник группы курьеров капитан Государственной безопасности Давыдов Михаил Борисович.
— Что делать будем, товарищ капитан Государственной безопасности?
— Не знаю, товарищ Генеральный комиссар.
— Будем анализировать ошибки. Какие ошибки вами допущены?
— Не задержал девчонку.
— Правильно. Еще?
— Надо было арестовать носильщика, дежурного по станции и того вонючего типа, затолкать в купе и везти с собой в Москву. Тут бы разобрались.
— Тоже правильно. Как того типа звали?
— Не то Паисий Свинаренко, не то Никифор.
— Не то Паисий, не то Никифор… Вы держали в руках документ, вы его читали, вы имени не запомнили. И после этого вы, товарищ капитан Государственной безопасности, смеете себя величать чекистом?
— Виноват, товарищ Генеральный комиссар.
— Поступим так: я сейчас звоню заместителю начальнику ГУЛАГа, начальнику Дмитлага товарищу Фирину. Поедете к нему. Он представит все списки всех освобожденных из Дмитлага в этом году, если надо — и в предшествующем. Найдете дело этого веревкой подпоясанного. Народу в Дмитлаге — многие тысячи, да только выходят оттуда немногие. Потому работа вам легкая. Не вздумайте Фирину или кому другому рассказать, кого и зачем ищите. Только боюсь я, что никакого веревкой подпоясанного вы в делах Дмитлага не найдете. Но мы другой вариант применим. Идите. Будете ударно работать — все забуду и прощу.
Ягода знал, что лучшие работники — провинившиеся. Дай возможность искупить — горы свернет, каналы пророет, льды на полюсе раздробит, разгребет и растопит.
И еще Железный Генрих понял давно: ничто так не унижает начальника, как необузданный гнев. Начальник всегда спокоен. Даже на краю пропасти.
Несется огромный шестиместный «Форд» сквозь дождь проливной, сначала фарами непогоду и мрак режет, и тут же лбом своим носорожьим стену дождя дробит.
По брезентовому тенту стучит вода так, словно с самосвала дробь свинцовую тоннами сыплют.
— Ты, Змееед, молодец. Никогда не думал, что в тебе таланты такие — тебе что погоду предсказать, что чемодан тяпнуть. И ты, Люська, молодец!
Молчала Люська от самого Ярославля, но раз уж к ней сам Дракон обратился, заговорила и она.
— А ведь никто не знает, что мы совершили.
— Никто.
— Я, конечно, шутю, но если на троих чемоданчик поделить, так ведь на всю жизнь хватит. Если, понятно, сразу все в карты не продуть.
Ничего на это Дракон не сказал. Так до самой Москвы и молчали.
Если работница на швейной фабрике украла двести метров пошивочного материала, то самая гуманная и справедливая в мире рабоче-крестьянская власть отмеряет ей полновесный гулаговский срок. А то и вышак.
Двести метров пошивочного материала — это так в приговор вписывают. Это чтобы грозно звучало. Двести метров пошивочного материала — это катушка ниток.
Закон от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении социалистической собственности» предусматривает расстрел с конфискацией имущества за хищение грузов с железнодорожного транспорта, а так же государственного, колхозного и кооперативного имущества. При смягчающих обстоятельствах расстрел может быть заменен тюремным заключением сроком не менее десяти лет с конфискацией имущества. Так что тот, кому за кражу двухсот метров пошивочного материала впаяли десять, пятнадцать или двадцать лет ГУЛАГа, должен радоваться: повезло, могли бы и шлепнуть.
В народе сия забота рабоче-крестьянской власти о сохранении социалистической собственности именуется «Законом о трех колосках». В тот жуткий 1932 год в самых хлебных районах страны люди миллионами в диких муках умирали от голода, потому как хлеб шел на экспорт. А тот, кто осмеливался собирать в поле упавшие с комбайна, никому не нужные колоски, получал расстрел. Или, при смягчающих обстоятельствах, как минимум десятку с конфискацией…
Что же говорить о начальнике Дальстроя, который ворует не пошивочный материал и не брошенные в поле колоски? В одном только перехваченном чемодане обнаружено и взято на учет 32 килограмма 263 грамма золотого песка и шесть самородков общим весом 413 грамм. А сколько всего тех чемоданов начальник Дальстроя Ягоде переправил? И сколько для себя притырил? Где у него смягчающее обстоятельство? У него не смягчающее, у него — отягчающее. Он начальник. Он на службе. А получателем является сам товарищ Ягода. Ему сколько за такие дела надо влепить?
— Ну что, Дракон, попался товарищ Ягода?
— Нет, Сей Сеич, не попался.
— Как так?
— Да все так же. Ягода этот груз не получил, доказать, что груз был адресован ему, у нас не получится. Кто знает, может быть, получателем является один из заместителей Ягоды, а он сам об этом деле ничего не знает.
— У нас все получится! Пропал курьер, об этом знает только Ягода и его личный секретарь Буланов. Только они ищут пропавшего курьера. Значит, груз — для них.
— Хорошо, Сей Сеич, докажешь ты Сталину, что во главе всего этого воровства стоит Ягода, да только ничего Сталин делать не будет. За Ягодой и не такое числится. В 1930 году заместитель Ягоды товарищ Трилиссер собрал документы. Из документов следовало, что Ягода свою героическую биографию сочинил и выдумал. А еще из документов следовало, что революционер Ягода — провокатор царской полиции.
— И…
— И товарищ Сталин документы Ягоде показал, сказал, что документам не верит, а Трилиссера сбросил с высокого поста. Доносчику — первый кнут! Сейчас Трилиссер — мелкий начальник в какой-то комиссии по контролю над чем-то. Это глубочайшее падение с должности заместителя главы тайной полиции. Падение не завершилось. Трилиссер все еще летит вниз. Со свистом. И, думаю, до самого дна ему лететь. Вот и мы с тобой соберем доказательства, все их выложим Сталину и получим по шее. А Ягода добавит.
— Но почему же?
— Потому, что главная опасность для Сталина сейчас не в НКВД, а в самой партии, от всех мастей троцкистов, зиновьевцев, бухаринцев. У Ягоды свои планы, свои интересы, но они пока совпадают с интересами Сталина. Вся система власти предельно шаткая. Партия, Армия, НКВД — как три снопа в поле, друг на друга опираются. Убери один — остальные завалятся. А Сталин сверху — на трех шатающихся. Как только кто-то уберет Ягоду, так товарищи по партии съедят Сталина. Да и в Армии желающих в достатке.
— Но если сам Ягода готовит заговор?
— А вот этому Сталин не верит.
— Да почему же?
— Да потому, что у Ягоды не меньше врагов, чем у самого Сталина. И единственный способ борьбы против Ягоды — пустить слух, что он готовит переворот. Сталин и это понимает. Потому слухам не верит. Доказательства нужны.
— Доказательств у меня нет. Но есть у нас еще одна зацепка.
— Говори, Сей Сеич.
— Надо такое против Ягоды выдвинуть, чтобы никто не посмел его защищать. Даже Сталин.
