движения точны и легки. Но…
– Не нужно психовать, Ирина, – в который раз попытался успокоить свою сожительницу Тотошка, – чего ты, в самом деле? Ну, парень и парень. Михаил и Михаил. Тебе-то что? Ну, хоть ты ей объясни, Айболит!
Доктор не ответил.
– Ну, ты-то чего морду в дулю сложил? Баба – дура, понятно. Но ты же человек образованный, хоть и этот… – Тотошка постучал костяшками пальцев по столу, – ударенный жизнью.
Тотошке было хорошо. Его веселое настроение поддерживалось стаканом водки, выпитом за ужином, и чувством выполненного долга. Палатка стояла, свежая постель лежала на почти новой раскладушке, а ужин для Михаила Ирина приготовила в совершенно новой, только сегодня купленной посуде.
Было решено всем остальным Крысам сегодня на глаза Михаилу не попадаться, дать возможность человеку отдохнуть. Прозрачные намеки Тотошки на причастность Михаила к происшествиям на лоходроме и «пятачке», отчего-то породили в Крысах уверенность в способностях неожиданного покровителя.
– Сам ты ударенный! – зло бросила Тотошке Ирина. – Это тебе все просто и красиво, лишь бы водяры хлебнуть.
– И хлебнуть! – радостно согласился Тотошка. – Есть за что!
– За что? – спросил Доктор, оторвавшись от созерцания чистой клеенки, покрывавшей отныне крышку стола.
– Как за что? – изумился Тотошка. – С клубом разобрались, с цыганами – тоже. И деньги он достает просто. И ты, Доктор, погляди, как все наши… Как они все… Как его народ любит!
– Любит… – протянула Ирина.
– Любит, любит, – поспешил уверить ее Тотошка, – ты хоть раз видела за десять, да чего там, за все двадцать лет, чтобы наши жмоты так деньги в складчину собирали? Видела? А как тут порядок наводили?
Ирина промолчала. Тут Тотошка был совершенно прав. Редко Ирина соглашалась с дедом, но против очевидных фактов она почти никогда не выступала.
– Хотя субботник сегодня можно было не проводить, – сказал Доктор, – все равно ветер сюда сносит всякий хлам.
Словно в подтверждение его слов на стол упала ветка.
– Еськин глаз! – подпрыгнул от неожиданности Тотошка. – Светопреставление какое-то!
– Конец света, – очень тихо сказала Ирина.
– Ты, зануда, скажи спасибо, что в овраге живем. Наверху уже давно бы все посдувало: и шалаш твой любимый и палатку.
– Тебе что ль, спасибо сказать, хрен болтливый? Вот влупит ливень, тогда нас отсюда не ветром, так водой вынесет.
– Типун тебе, дура, – Тотошка оглянулся на палатку, – Кошкины, мать вашу, а ну гляньте, как там колышки держаться? Если нужно – вбейте поглубже.
Близнецы безропотно выполнили команду, по очереди осмотрели каждый колышек и, вернувшись к столу, пробормотали что-то успокоительное.
– И что странно, – словно продолжая разговор с кем-то, сказал Доктор, – ведь действительно, ни один из обитателей нашей Норы, даже тот же Петрович, не остался в стороне. Тертые, даже битые люди, которые и себе-то верят только по очень большим праздникам, поверили молодому парню, который лишился памяти, который неизвестно откуда пришел и неизвестно куда уйдет. Непостижимо!
– Чего тут непостижимого, – Тотошка хлопнул Доктора по плечу, – ведь классный парень. Душевный. Сказал – сделает и сделал. А?
Последний вопрос адресовался Кошкиным и был вполне риторическим, но один из близнецов неожиданно для всех ответил:
– Мужик!
– Михаил, – сказал второй, вложив в это имя все положительные чувства, на которые только был способен.
– Господи! – Ирина быстро перекрестилась.
– Даже вот братья Кошкины прониклись общим настроением! – Доктор поцокал языком.
– Прониклись! Общим! Настроением! – передразнил Доктора Тотошка, – Лучше скажи, трубка клистирная, будет сегодня дождь или нет. Еще только около восьми часов, а темно, будто заполночь.
– Думаю, не будет, – сказал Доктор.
– А с чего это ты решил?
– Если бы собирался дождь, то ты, пенек ревматический, щас бы выл в шалаше и за ноги держался, – сказала Ирина.
– А я – за поясницу, – поддержал Ирину Доктор, – не будет дождя.
– О! – сказал Кошкин и встал, глядя в темноту.
– Привет! – сказал его брат, тоже вскочивший, словно по стойке «смирно».
– Кого это вы встречаете? – Тотошка обернулся и, прищурившись, попытался рассмотреть пришедшего.
