– Только не грузи, что тебе нужно делиться с начальством.
– С начальством? Ни за что. Тем более, чужими деньгами. Какое я имею к ним отношение? Никакого. Это твои деньги, – Гринчук вынул из кармана джинсов немного смятые купюры, – забирай.
Нина ошарашено посмотрела на деньги, потом перевела взгляд на Гринчука, снова на деньги. Сглотнула. Опять посмотрела на Гринчука. Черты ее лица смягчились, потом чуть дрогнули…
– Бери-бери, Нина. Я ведь тебе уже говорил – гусары денег не берут. Это твои деньги, и ты их честно заработала. Я бы тебе даже премию выдал бы, да не имею возможности. Вот, только могу шампанским угостить. Кстати, о шампанском…
– Я его в морозильник сунула, – как-то отрешенно сказала Нина, не сводя взгляда с денег, лежащих на кухонном столе.
– Вот это – молодец. Вот теперь тебя хвалю я, наконец-то…
– А зачем?…
– Что?
– Зачем все это? Зачем нужно было их вообще забирать? – Нина пожала плечами. – Я плакала…
– Извини. По-другому было совсем никак.
– Но зачем?
Гринчук пригладил влажные волосы:
– Как тебе объяснить… Тебя когда-нибудь вербовали?
– Как это?
– Ну, уговаривали стучать в ментовку на Гирю? Нет?
– Нет…
– Правильно. Потому, что с тобой для этого нужно очень плотно поработать, а ты при первой же возможности сразу же сообщишь об этом шефу. На всякий случай. На криминале тебя поймать трудно, так что, тут твой шеф совершенно прав, отгоняя от тебя клиентов и не подпуская тебя к своим делам. Так оно спокойней, – продолжая говорить, Гринчук достал из холодильника бутылку шампанского, аккуратно снял фольгу и проволоку. – А мне очень нужно было, чтобы ты стала работать на меня.
– Что? – вскинулась Нина.
– Ничего. Решил я тебя вербануть в лучших традициях папаши Мюллера. И вот… – пробка со звонким хлопком вылетела из бутылки, – и вот у меня получилось.
– Что это у тебя получилось? Ничего у тебя не получилось. Ты думаешь, что эти баксы…
– Ничего я не думаю, я точно знаю. Благодаря тебе мне удалось втереть твоему шефу, что очень нуждаюсь в деньгах. Теперь он сделает все, чтобы мне эти деньги сунуть. Если совсем дурак – сунет сам. Если не совсем – через тебя.
– Я никогда не стучала…
– А кто тебя стучать заставляет? Никто. Ты, как сознательная гражданка сама будешь меня информировать…
– Не буду, – Нина вскочила, опрокинув табуретку.
– Будешь. Иначе тебе придется объяснять шефу, как именно ты решила напарить его.
– Как напарить, на что напарить? – в голосе Нины появились истерические нотки.
– Ну, пункт первый, я у тебя денег не брал, и ты все это устроила, чтобы вытащить немного денежек из Геннадия Федоровича, – Гринчук говорил спокойно, и это спокойствие действовало на Нину завораживающе.
– Как это не брал, – прошептала Нина.
– А вот так. Мы или пообедали, или ты мне предложила поделить деньги пополам, а я, как человек честный, все уступил тебе. А потом ты разыграла из себя обиженную с пирожками.
– А кто?..
– Угадай, чью версию подтвердит мой приятель Граф из клуба? И Ивановна подтвердит, что мы ничего не ели, будто были сыты. А ей, между прочим, поверят. У нее в пирожковой все менты как минимум двух районов питаются, – Гринчук усмехнулся, – так что, твой собственный шеф тебе не поверит и на тебя обидится. А теперь прикинь, во что это выльется. Для тебя. Даже если ты прямо сейчас бросишься к нему, и даже если он тебе поверит, Гиря все равно не простит тебе того, что выглядел как идиот, разговаривая со мной за чашкой кофе, всячески намекал на взятку. И так, и так – одинаково весело. Весело?
– Да будь ты проклят! И деньги эти! – взвизгнула Нина, схватила со стола доллары, рванула их, еще раз, бросила клочки в сторону, – Вот тебе, сучара! Мусор поганый!
И заплакала, который раз за день.
Гринчук положил ей руку на плечо. Нина отшвырнула руку в сторону и зарыдала.
– Н-да, – протянул Гринчук.
Присел на корточки перед Ниной. Ее тело свело судорогой.
– Сволочи… Сволочи… Сволочи…
– Успокойся.
– С-сво…
