– Ну, ты.
– Чего это?
– Девки твои сейчас, может, на трупы смотрят, а ты тут со мной фигней занимаешься.
– На трупы? – в голосе Динки явно проступило сомнение.
– Ну, а вдруг?
– Вдруг бывает только пук, – сказала Динка и решительно двинулась к проходу между домами.
– Так что, к Марине ближе? – спросил Гаврилин.
– Ага.
Коротко ответила и вроде бы недовольным голосом. Гаврилин догнал, ее легко обнял за плечи. Динка стряхнула его руку. Гаврилин попытался удержать ее за руку.
– По яйцам получишь.
– Ты чего, сердишься?
– Было бы на кого.
Гаврилин засмеялся. Кем бы она ни была, но девчонка всегда остается девчонкой. Обиделась. Вот только непонятно на что.
– Ну, хочешь, шампанского купим? Тут есть какой-нибудь киоск?
– Ага, легко хочешь отделаться. В киосках шампанское дешевое иряженое. Тем более что возле киоска сейчас полно всякого народа. Там убили, я ж тебе говорила.
– Говорила, – согласился Гаврилин. – Тогда пошли к Марине?
– Пошли.
Вика нырнула в кусты, Гаврилин двинулся следом за ней, но через несколько шагов ткнулся в ее спину.
– Тихо, – еле слышно сказала Динка.
– Игорь Иванович, Игорь Иванович! – Гаврилин услышал негромкий женский крик, и ему пришло в голову, что в этом городе женщины кричат только испуганными голосами. В голосе этой и в голосе Даши на набережной слышался не только страх, но и безысходное отчаяние.
– Не ори, дура, чего тебе? – в ответившем мужском голосе не было ничего, кроме раздражения. Или почти ничего – Гаврилину послышалась скрытая угроза.
– Ключи вы не взяли… – словно побитая собака проскулила женщина, словно собака, которая пытается от безысходности покорностью остановить бьющую руку хозяина.
– Давай и смотри – не забудь. Сделаешь что не так – изуродую.
– Хорошо, я все сделаю, правда, сделаю.
Она сделает, женщина, говорящая таким голосом сделает все, подумал Гаврилин, а мужчина… его слова не были угрозой, они были обещанием. Гаврилин даже вздрогнул, как от озноба, когда понял, что этот мужчина, так уверенно говоривший в темноте, готов выполнить свою угрозу и, более того, выполнит, как бы не повела себя женщина. Самое большее чего она сможет добиться – это отсрочки.
Судя по звукам, мужчина ушел сразу, а женщина постояла еще минуту, всхлипывая, и пошла в другую сторону.
Гаврилин подождал несколько секунд, а потом тронул Динку за плече:
– Ты их знаешь?
– Угу.
– Это что – кто-то из урок на женщину наехал?
– Каких урок? Это Мусор, понял.
– Не совсем.
– Ну и пошел в жопу, – настроение Динки испортилось окончательно, – идем, Марина уже ждет.
Мусор. Это не мент, а мусор, вспомнил Гаврилин слова Марины и тон, которым они были произнесены. И вспомнил старшего лейтенанта возле столиков кафе утром. Гаврилин и сам не испытывал особо нежных чувств к милиции, но голос этого милиционера вызвал в нем чувство гадливости.
Надо будет спросить у Марины о нем и заодно выяснить у Динки, с кем это Мусор разговаривал.
Палач
Ночь. Под ногами песок, а вокруг ночь. Темнота, которую звезды только подчеркивают. Песок под ногами сухой, ноги вязнут в нем по щиколотку, трудно уже даже не бежать, трудно просто вытаскивать из песка ноги, для того, чтобы сделать еще хотя бы шаг. Маленький шаг.
Он уже ничего не видит вокруг, перед глазами темнота, испятнанная цветными кругами, он бы давно остановился или просто сбился бы с пути, если б его не окружали черными тенями тела других людей. Они бегут плотной группой, и те, кто бегут в середине, не могут остановиться без команды. Их словно несет чья- то воля, подталкивает вперед, в неизвестность, притаившуюся в ночи.
Хрип, хрип загнанных животных и тошнотворный запах пота, смешанного со страхом. Тяжесть ранца уже давно перестала ощущаться как нечто отдельное – на плечи давит все небо, все бесконечное черное небо. На его плечи.
