– Любит, – автоматически подтвердил Женя.
– А оружия у тебя нет, – сказал Симоненко.
– Да нет у меня ничего, нет. Напутал ваш мент, сволочь. Наложил в штаны и с перепугу напутал. Ну, на кой мне ваших мочить, подумай сам. Подумай!
– А еще у тебя доллары, – словно не слыша ничего, спокойно сказал Симоненко, – пятьсот долларов новыми сотенными купюрами.
– А что тут такого, – кто это запретил? – Женя и сам понимал, что балансирует на грани истерики и подобострастия, но ничего не мог с собой поделать.
Все вывернулось как-то странно, и Жене казалось, что все, что сейчас говорит Симоненко, что все эти мелочи – наручники и баксы, ложатся странным, непонятным ему образом. Кровь заливала лицо, левый глаз совсем заплыл, и Женя не мог рассмотреть выражение лица Симоненко, и Жене казалось, что выкрикивает слова он в пустоту. Женя снова попытался сесть, нащупал опору немеющими уже руками за спиной и снова рухнул от удара Симоненко.
– Ты лучше лежи, – сказал Симоненко, – лежи.
– Да за что? – почти всхлипнул Женя.
– Говоришь – просто привез друга своего к врачу?
– Да, сам посмотри… те.
– Тут тебе не повезло – приятелю твоему пуля в лицо попала. Хрен разберешь, была рана до пули или нет.
– А эта, экспертиза? Ну, ведь можно…
– Можно, только времени у тебя нет.
– Да что…
– А я ведь предупреждал Короля – охрана усилена, я этого убийцу не позволю убрать. А он тебя подставил. Ведь подставил.
Женя застонал. Ведь ерунду городит подполковник, на понт берет. Ведь не врет Женя, не врет!
– Еще вопрос – кто твоего приятеля порезал?
– По пьяне, зацепился.
– Ну, ясное дело, по пьяне. И тот, кто ему рожу порезал, естественно, сбежал.
И ведь сбежал же, на самом деле – сбежал. Жене захотелось выть.
– И где он сейчас – ты не знаешь. Правильно?
– Да сбежал, в горы и сбежал. Правда.
– Огородами к Котовскому. И где это было? Не на набережной часом?
Причем здесь набережной, Женя не понял. Он не успел получить информацию о том, что Сявка, Локоть и Крючок погибли. Снова подполковник пытается его запутать, подумал Женя.
– Да не на набережной.
– И раньше ты этого злоумышленника не видел.
– Да не видел же, зараза, не видел.
Симоненко поцокал языком, и Женя вздрогнул.
– Тут понимаешь, какое дело, в кармане одного покойника, – Симоненко обернулся и поискал глазами сзади себя, – вон у того, с попорченным пулями лицом, в кармане нашли тоже сотенные купюры.
– Какого покойника? – дернулся Женя.
– Да ты не рвись – руки повредишь наручниками. Останутся очень характерные следы, синяки и ссадины. А покойник – приезжий, судя по всему. Он с приятелями вначале в ресторане гостиницы «Юг» развлекался, потом пошли погулять. Для разминки свернули шею знакомому твоему, Крючку, а потом, похоже, решили женщину изнасиловать.
Симоненко видел, как напрягся Женя, но продолжал будничным тоном, словно ничего и не произошло:
– Потом кто-то вмешался, и двое из трех остались лежать на пляже. А один исчез. Ты что – этого не знал?
Женя пробормотал что-то невнятное. Так вот почему этот козел, Графин, один на хату вернулся. Женя застонал.
– Так вот, я всегда говорил, что погубит вас слишком хорошая жизнь. Совсем весело живете. Доллары уже получаете прямо банковскими упаковками, не распечатанными. А там, между прочим, номераимеются.
– Ну и что?
– В общем, ничего, просто у твоих купюр номера почти совпадают с теми, которые я достал из кармана покойника на набережной. Не повезло тебе. Не повезло.
Женя дернулся, хотел, было, сесть, но опомнился и снова лег на бок. В подвале было холодно, и Женя чувствовал, как начинает стыть тело.
– Так что я вовсе не исключаю, что этих двоих на пляже убил ты, или кто-то из твоих. Грек приказал? Или Король?
