– Да, замочить и выбросить на свалку. Я ведь все равно не стану молчать. Более того, я ведь пойду так высоко, что у тебя голова закружится, – Шатов ухватился рукой за трубу и сел. В голове всплеснулась боль.
– Никуда ты не пойдешь. Ты просто сядешь. Сядешь, – уверенно пообещал Ямпольский.
– Сяду, – кивнул Шатов, – только тебе от этого легче не будет. Каким бы ты крутым не был, но избивать задержанного – тем более журналиста, тебе никто не разрешал. Истязания в застенках – это с удовольствием подхватят и в столице, и западные свободные средства массовой информации.
– Какие истязания? Никаких истязаний, что вы, гражданин Шатов. Разве что синяки на запястьях, но тут вы сами виноваты – сопротивлялись, пытались меня искалечить.
– Знаешь, Ямпольский, за несколько последних дней я решил, что Жека Шатов – самый невезучий сукин сын в этом долбаном городе или даже на этой дерьмовой планете, – Шатов заставил себя улыбнуться, – но, слава аллаху, только что убедился, что это не так. Это ты самый невезучий человек в этом городе, майор Ямпольский. Самый невезучий… – Шатов попытался засмеяться, но только надсадно закашлялся.
– Не понял? – Шатову показалось, что по лицу Ямпольского проскочило выражение растерянности.
– А что тут понимать? Ты и твои подручные избили меня… Это неважно, что я на тебя нападал. На моем месте после таких побоев напал бы даже Махатма Ганди.
– Кто избил? О чем ты бредишь? – Ямпольский перешел на «ты», чувствуя какой-то подвох.
– А вы избили. Ты, страшный лейтенант Рыков – Митя, кажется, и его брат-близнец Колян, – Шатов левой рукой расстегнул на груди рубаху, – как ты полагаешь, экспертиза оценит это?
У Ямпольского изменилось выражение лица. Синяки и кровоподтеки на теле Шатова могли произвести впечатление.
– Более того, при снятии побоев, говоря на вашем птичьем языке, будет обнаружено, что вы избивали меня и вчера, и позавчера. Ву компрене? В смысле, я понятно объясняю?
Ямпольский оглянулся на дверь, шевельнул губами, словно пробормотав что-то.
– Не нужно зыркать на своих козлов. Это не они. Они как раз сработали аккуратно. Врезали по затылку. Разве что потом, в машине, попытались ухо открутить. Но, даже если ты повесишь на меня нападение и неподчинение, то вот это, – Шатов указал на синяки, – повиснет на тебе.
Шатову даже полегчало, когда он увидел, как меняется выражение лица Ямпольского. Неприятно почувствовать запах дерьма в собственном кабинете.
– Будешь дальше крутизну демонстрировать? Я ж тебе не урка мелкий, который скорее кровью захлебнется, чем соберется пожаловаться. Я – представитель свободной прессы, – Шатов демонстративно подергал наручник, – свободной.
– И почему мы тебя стали избивать? – спросил Ямпольский.
– А по кочану! Вам не понравилось, что я расследую восемь странных смертей, и вышел на информацию о бумажных драконах.
Вот тут Ямпольский вздрогнул. Явственно, всем телом.
– Плохая версия? Вы зажимаете эту информацию, скрываете ее от общественности. И я не удивлюсь, если и от министерства. А тут журналист Шатов внезапно накопал… А? Хреновый сценарий детективного романа? Вы начали преследовать журналиста, требовать, чтобы он нарушил свой журналистский долг, пару раз побили его, а когда поняли, что несгибаемый борец за правду все равно продолжает борьбу – схватили его, подвергли пыткам и попытались повесить на него преступление. Так что, как было сказано в фильме «Брильянтовая рука», сядем усе, – Шатов снова подергал наручник. – Железяку для начала сними.
Ямпольский молча отстегнул наручники, бросил их в угол кабинета. Металл коротко лязгнул. Майор вернулся в свое кресло.
– Мог бы и помочь, – брюзгливо пробормотал Шатов, со стоном вставая с пола. Горло все еще саднило.
Майор смят, теперь нужно стремительным наскоком опрокинуть его боевые порядки и выбираться на свежий воздух.
Шатов подвинул стул к столу, сел.
Помолчали.
– Так и будем в молчанку играть, гражданин начальник, – поинтересовался Шатов, – я очень занятой человек. Мне еще с семьей гражданина Николая Святославовича Каневецкого общаться нужно.
– Станиславовича.
– Что?
– Николая Станиславовича, – повторил Ямпольский, – и не хрен тебе там делать.
– Как же нет, когда есть. Есть что мне там делать. Поспрашивать, не давил ли на них майор Ямпольский в целях заставить не разглашать того факта, что в городе действует серийный убийца. Не давил? Вы, кстати, очень устало выглядите, гражданин майор.
– Тайна следствия… – выдавил, наконец, Ямпольский.
– А я и не лезу в следствие. Я провожу свое расследование и выяснил, что ты, майор, с ведома областного начальства или без него зажимаешь информацию минимум о семи убийствах. Плюс убийство Константина Башкирова, о котором ты мог официально и не знать. А вот о Воеводиной, Мазаеве, Фроленкове, супругах Шпигелях, Чупине, Каневецком – вот о них ты знал, майор. Знал и помалкивал, что какой-то извращенец убивает людей, – Шатов заметил, что Ямпольский собрался ответить и перебил его, – нет, я понимаю, конечно, что все это с ведома и по приказу начальства. Что нашему областному генералу не хочется привлекать внимание высоких инстанций к тому, что восемь смертей украшены бумажным дракончиком. Еще бы, на фига нам новый виток международной известности, если мы еще Солдатскую славу не пережили.
