Когда три года назад ему прострелили плечо и легкое, Гиря уже через неделю ходил сам, и лично принял участие в похоронах и стрелка, и заказчика.
И после этой гранаты в кабинете шок прошел достаточно быстро. Уже через пару дней Гиря успокоился и мог вспоминать обо всем происшедшем без ужаса и истерики. Еще через неделю врачи сказали, что нервы уже почти в порядке, насколько это вообще возможно с родом занятий Гири, через месяц эти же врачи констатировали значительное улучшение общего состояния пациента… Но Гиря все откладывал свой выход.
В отдельной палате клиники Гиря чувствовал себя в безопасности. Кто пойдет мочить сумасшедшего? В книге Фенимора Купера, еще в детстве, Гиря вычитал, что индейцы не трогали безумных. Еще тогда его поразила эта мысль, а после того, как ужас отпустил, и он мог спать спокойно по ночам, Гиря испытал чувство безопасности. Странное, забытое чувство.
Это чувство пьянило даже больше, чем выпивка и бабы. И чувство это давало возможность подумать не о том, что нужно выбивать бабки, забивать стрелки, контролировать бизнес. Чувство это позволяло просто подумать, без суеты и спешки, без необходимости принимать меры и срочно реагировать.
И все остальное вдруг стало казаться таким ненужным и далеким. Что из того, что Нинка, бывшая секретарша Гири, награжденная креслом директора небольшого ночного клуба «Кентавр», не берет на реализацию наркоту? Да, денег от этого становится меньше, но это там, за стенами спокойной и безопасной палаты. А здесь…
Гиря подошел к зарешетченому окну. Решетка, так раздражавшая вначале, теперь также рождала чувство покоя и безопасности.
На небольшом, огороженном белым кирпичным забором, дворе особого корпуса клиники стояло две машины. И машины эти приехали за ним, за Геннадием Федоровичем. И сам их вид раздражал Гирю. И фигуры охранников, маячащие возле машин, раздражали, и то, как они курят, как переговариваются друг с другом, жестикулируя и топорща пальцы.
Гиря оглянулся и с ненавистью посмотрел на костюм. Бросить все и уехать. Только…
Кому-то из ближайшего окружения может показаться удобным случаем для прихода к власти слишком уж долгое отсутствие шефа. И тогда даже палата не поможет. Не защитит.
И кроме этого, слишком уж настойчиво напоминал Гире Виктор Евгеньевич о необходимости личного участия в деятельности фирмы. И эта сволочь, похоже, тоже без особого сожаления отправит Гирю на живодерню.
Приходилось принимать решение. Болезненное решение.
И…
Зазвонил телефон.
– Да, – сказал Гиря.
– Здравствуй, дорогой! – жизнерадостным голосом произнес Садреддин Гейдарович.
– Привет, Саня, – Гиря беззвучно сплюнул.
– С наступающим тебя праздником, дорогой.
– И тебя туда же.
– Я слышал, что ты сегодня выходишь из… – Мехтиев сделал паузу. – Из санатория.
– Выхожу, – подтвердил Гиря.
– Очень хорошо, – обрадовался Мехтиев, – просто замечательно. Для меня это просто лучший подарок!
Радуется, сука, подумал Гиря. Что-то ему с меня нужно. Айзер чертов!
– Приезжай сегодня ко мне, дорогой, – радушно сказал Мехтиев. – Посидим, отдохнем…
– Отдохнул уже, – буркнул Гиря.
– Очень тебя прошу, – кажется, голос Мехтиева стал жестким.
Всего на пару секунд, но Гиря уловил.
– Я еще не решил толком, куда поеду. Разные были мысли… – Гире совсем не хотелось куда-нибудь ехать, тем более к Мехтиеву, но, похоже, Саня будет настаивать.
И это значило, что есть у него серьезный разговор. И обижать кавказца тоже не следовало. Пока, во всяком случае.
– Хорошо, – сказал Гиря.
– Спасибо, дорогой, – медовым голосом произнес Мехтиев. – Сегодня, часов в десять, да?
– Да, – сказал Гиря и выключил телефон.
– Сука чернозадая, – сказал Гиря, бросая телефон на кровать.
– Нет, какой козел, – покачал головой Садреддин Гейдарович. – Почему мне все время нужно иметь дела с такими козлами?
Али, помощник Мехтиева, только чуть усмехнулся.
– Ты вот улыбаешься, а мне не просто придется разговаривать с этим уродом, мне еще придется его развлекать и уверять в своей дружбе, – Мехтиев налил себе в стакан немного коньяку и отпил маленький глоток.
– Его давно нужно было убрать, – тихо сказал Али.
