приготовил. Забыл. Просто не подумал. Хотя, они, кажется, счастливы, и без подарков.
Счастливы.
Снова это слово. И снова это дурацкое чувство неудовлетворенности. Все нормально, сказал себе Гринчук. Все в порядке.
Хреновый из него гипнотизер. Этот, аутотренер. Совсем никакой.
Гринчук подошел к двери кабинета. Постучал.
– Входи, – ответила Нина.
И Гричук вошел.
– Привет, – сказал Гринчук. – С Новым годом!
Нина сидела в своем кресле, за черным письменным столом, перед ней стояла бутылка шампанского и бутылка коньяку. И открытая коробка шоколадных конфет. Шампанское было еще не тронуто, а коньяк наполовину выпит.
– Явился, – улыбнулась Нина. – А я уж и не ждала.
Она развела руками, демонстрируя угощение.
– Решила начинать без тебя. И, – Нина подняла указательный палец, – заканчивать без тебя.
– И жить без тебя! – выкрикнула Нина. – Надоело.
Гринчук сложил подарки на столе перед Ниной, сел в кресло напротив:
– Что надоело?
– Все.
Обычно о выпившем человеке говорят, что он навеселе. Но Нина веселой не была. Она обычно, чуть выпив, становилась агрессивной.
– Тебя ждать надоело, клуб этот надоел – все надоело, – Нина взяла бутылку, плеснула себе и в хрустальный стакан для Гринчука. – Выпей.
Гричук взял стакан, покрутил его в руках.
– Или сказать, чтобы тебе принесли холодного чаю? – спросила Нина. – Будешь и дальше алкашом прикидываться?
– Уже можно не прикидываться, – сказал Гринчук, понюхав коньяк.
– Чего ты нюхаешь? – обиженно осведомилась Нина. – Хороший коньяк. На хороший коньяк у меня еще хватает денег. На коньяк – хватает.
Нина залпом, не чокаясь, выпила из своего стакана.
– Только на коньяк и хватает. А на ремонт клуба – хрен, не получается. И на новую аппаратуру – тоже. Может, у меня не денег не хватает, а ума? Мозгов, чтобы клубом руководить? Скажи, Гринчук, ты же умный.
Гринчук отпил из стакана.
Нина выжидательно смотрела на него, зрачки глаз были расширены, и в них Гринчук увидел себя.
– У тебя все есть Нина, – тихо сказал Гринчук. – Все. И ум, и внешность, и талант администратора. Только одного у тебя нет…
– Чего?
– Наркоты у тебя в клубе нет. Ты ее запретила продавать. А без наркоты такой клуб вытянуть не может никто. Чудес не бывает. Наркотики – обязательный пункт ассортимента таких заведений. Ты же это знаешь?
– Знаю. Но наркотиков продавать здесь не буду.
Гринчук допил коньяк.
– Тогда чем ты не довольна? Ты должна быть счастлива. Нет денег на ремонт? Зато нет наркотиков. И еще пару месяцев не будет. А потом либо ты сломаешься, либо придется продать клуб. А новый хозяин снова пустит сюда наркоту. И сменит твою обслугу.
– Думаешь, я этого не знаю? – Нина снова разлила коньяк в стаканы. – Ты мне что-нибудь хорошее скажи. Умное.
– Хорошее? – спросил Гринчук.
Он не ел с утра, и теперь коньяк начинал согревать желудок. И теплой волной стал пробираться в голову.
– Слышал, что сегодня из больницы выписался Гиря. Пардон, Геннадий Федорович. Ты, случайно, не по этому поводу напиваешься?
– И поэтому. Тоже. – Нина снова залпом выпила коньяк.
– Думаешь, он придет разбираться?
– Конечно. Придет. – Нина попыталась взять конфету из коробки, но не смогла. – Это ведь его клуб. А я. Только. Числюсь директором. Хреновым директором.
Гринчук отвел взгляд.
Нина было плохо. И еще хуже ей было оттого, что выхода не было. Хотя, один был. Нина о нем никогда
