– А что такое?
– Гринчук не хочет ее вызывать. Твердит, что это его дело. Его и Михаила. Что он виноват, не нужно было тащить Михаила с собой, – Полковник нервно потер руки.
– Может, действительно нужна помощь? – спросил Владимир Родионыч. – Я не уверен, что Гринчук сейчас полностью себя контролирует. Он же собрался завтра уезжать.
Владимир Родионыч прошел по коридору, нервно потирая руки. Его отражение суетливо перепрыгивала из одного зеркала в другое.
Черт. Ну, как тут не стать суеверным…
Я сумел заставить судьбу, сказал на обручении Гринчук. И все будет теперь зависеть только от меня, сказал Гринчук.
Открылась дверь, появился Граф. Пиджак он снял. На правом манжете белоснежной рубашки было пятно крови.
– Что? – в один голос спросили Полковник и Владимир Родионыч.
– Ничего особо опасного, – сказал Граф. – Лицо порезано, но не так чтоб очень сильно. Могло быть и хуже. Переломов, кажется, нет. Но…
– Что?
– Он не отвечает на вопросы. Сидит на стуле, не мешает бинтовать лицо и молчит. Просто молчит. И смотрит перед собой. Словно лунатик. А Гринчук бинтует, матерится и пытается добиться от него ответа.
Граф задумчиво поцокал языком:
– Похоже на сотрясение. Не знаю… Гринчук вызвал Братка. Я так полагаю, что он собирается отвезти Михаила к себе, в лес. Или прямо в клинику. Туда, где Михаил обследовался.
Владимир Родионыч посмотрел на Полковника:
– Полагаете, нужно предупредить Ингу?
– Он ей звонил, – сказал Граф. – Только что.
– И?
– Не знаю, что она конкретно ответила, но Гринчук после этого разговора позеленел.
– Он ей объяснил все? – спросил Полковник.
– Сказал только, что завтра не сможет с ней уехать.
С улицы послышался звук милицейской сирены.
– Полковник, вы не могли бы выйти объясниться? – спросил Владимир Родионыч.
Полковник молча кивнул и вышел.
– Ни хрена себе! – выразил свое эмоциональное состояние лейтенант милиции Прошин, приехав на место происшествия и узнав, что разбитая машина принадлежит самому Гринчуку.
Через полчаса об этом узнали многие. Еще через час информация о том, что сам Гринчук вместе со своим подчиненным попал в аварию, пришла к Мастеру. К этому моменту уже было известно, что никто не погиб, что пострадал только Михаил. И то не сильно.
Видели, как подъехала к «Клубу» машина Братка. Видели, как Браток и Зеленый вывели Михаила с забинтованными лицом и головой и посадили в машину. Потом с блок-поста подтвердили, что Гринчук и Михаил выехали из города. Кроме них в машине были еще трое – два крепких парня, вроде как близнецы, и старик.
– Он забрал с собой Кошкиных и Доктора. И увез, – сообщил Полковник Владимиру Родионычу. – Сказал, что никому в этом городе не доверяет, что Михаилу будет безопасней в клинике под присмотром Доктора, Ирины и Кошкиных. И я с ним не мог не согласиться. Бортнев остался в городе.
– Что Михаил?
– Не знаю, – Полковник сел в кресло. – Я ушел до того, как они уехали. Гринчук был в таком состоянии, что лучше было его не трогать.
– М-да… – протянул Владимир Родионыч. – И как вы полагаете, что именно произошло?
Полковник тяжело вздохнул.
– Да что вы вздыхаете, как забеременевшая монахиня, – вспылил Владимир Родионыч. – Можете говорить ясно и спокойно?
– А вы на меня не кричите! Машину сейчас проверяют именно для того, чтобы понять – это была диверсия или случайность. Но лично я думаю, что ничего мы в машине не найдем. Что Гринчук действительно допустил ошибку. Не нужно было ему пускать Михаила за руль. И что это состояние Михаила – не результат аварии, а причина. Он отключился, сидя за рулем. Как там сказал Гринчук? Батарейка отошла, – Полковник, повысив голос вначале, говорил все тише и тише.
Последнюю фразу он произнес почти шепотом.
– Извините, – сказал Владимир Родионыч. – Нервы. Пришла вдруг в голову мысль, что это кто-то начал… Ну, вы понимаете…
– Приморск? – спросил Полковник.
– Что-то вроде того. Вы же так и не выполнили моей просьбы…
