– Привет, – холодно улыбнулась Инга.
Гринчуа поежился. После того утра они еще не разговаривали. Не помирились. Вернее, Гринчук еще не попросил прощения. Он только позвонил Инге и назначил встречу.
– Решил покорить скромную девушку крутым рестораном? – спросила Инга, когда они сели за столик. – Если мне не изменяет память, прошлый раз, в январе, ты здесь назвал меня сукой…
– Стервой, – быстро поправил ее Гринчук.
– Сукой и стервой, – величественно кивнула Инга.
– Это я от волнения, – сказал Гринчук.
– Конечно, – улыбнулась Инга. – Ты ведь собирался меня завербовать, чтобы я стучала на своего любимого шефа никому неизвестному подполковнику милиции.
– Я надеюсь, ты Владимиру Родионычу ничего не говорила об этом?
– Напрасно надеешься. В тот же вечер. И еще я ему сообщила о том, что ты хочешь найти те четыре миллиона и даже предлагал мне кучу денег. И, – Инга снова холодно улыбнулась, – денег мне так и не дал.
– Сама отказалась, – Гричук попытался улыбнуться в ответ.
Обычно, улыбка ему давалась очень легко. Сегодня губы просто не раздвигались.
Инга замолчала.
Возле столика вдруг образовался официант, аккуратно положил перед Гринчуком и Ингой пластиковые папочки с меню, и замер, держа перед собой блокнот и карандаш.
Гринчук вопросительно посмотрел на Ингу. Та пожала плечами.
– Брысь, – сказал Гринчук.
– Простите, что? – изогнулся в полупоклоне официант.
– Я тебя потом позову, – объяснил Гринчук.
– Мне это что-то напоминает, – сказала Инга.
– Что именно?
– Прошлый раз все развивалось почти по этому же сценарию. Ты прогнал официанта, потом обозвал меня сукой, – уловив движение руки Гринчука, Инга быстро добавила, – и стервой. А потом молодой красавец с Кавказа передал мне цветы и вино…
– А ты сообщила, куда он может засунуть себе это вино и цветы, – Гринчук наконец улыбнулся и потер мочку уха.
– Извините!
Гринчук обернулся на голос и быстро отвернулся, чтобы не захохотать.
– Разрешите пригласить вашу даму на танец, – сказал кавказец, стоявший возле столика.
В компании соплеменников парень как раз обмывал приобретение новой машины и, увидев Ингу, просто не мог не попытаться сделать глупость. А в компании, как на грех, никто не знал Гринчука.
– Разрешите? – повторил свой вопрос кавказец. – На один танец.
Кавказец поднял указательный палец, показывая сколько именно танцев он планирует потанцевать с прекрасной дамой. Для начала.
Гринчук боролся с собой, понимая, что еще секунда, и он начнет хрюкать от смеха самым неприличным образом.
– Д-дама, – смог выдавить Гринчук. – Она сама решает.
Инга сохраняла невозмутимый вид, но в глазах уже прыгали чертики, делая Ингу еще красивее.
– Дама… – начала Инга, но закончить не успела.
Кавказец взлетел в воздух. Четыре пары рук вознесли беднягу к потолку и быстро понесли к выходу.
Трое приятелей кавказца вскочили было со стульев, но возле них оказалось еще три крепких парня, что-то сказали, небрежно откинув в сторону полы пиджаков.
Старший из кавказцев что-то ответил, разведя руками, типа, извините, мы не знали. Крепкие парни подождали, пока гости с гор сядут на свои места и, не торопясь, вернулись к своему столу в дальнем углу зала.
– Однако… – чуть приподняла бровь Инга.
– Сам офонарел, – засмеялся Гринчук.
– Извините, Юрий Иванович, – На свободный стул возле их стола опустился Котик. – Больше вас никто не побеспокоит.
Котик с приятелями поминали погибших пацанов уже часа четыре, поэтому, хоть движения его были еще достаточно четкими, язык выполнял свои функции с некоторыми трудностями.
– Я тебе не разрешал садиться, – сказал Гринчук.
– Я н-на секун-ду, – сказал Котик. – Я х-хотел это… Типа, от пацанов… Спасибо. За похороны. По- людски…
