– Не подскажешь, где сейчас жена Олега… Лена, кажется?
– Не знаю…
– Если Мастера вроде как не было… Кто мог увезти его тело?
– Не мои… Люди Олега… Или Дедова. Или эти, новые, твои приятели…
– Новые… – задумчиво протянул Гринчук. – Новые… У тебя телефон дома Олега есть?
– Есть, а толку? Ты же сказал, что его жена и дети уезжали…
– На всякий случай, – сказал Гринчук. – Просто – убедиться.
Сергеев набрал на мобильнике номер. Подождал немного, слушая длинные гудки, и только хотел сказать, что вот, что я же говорил, но тут трубку взяли:
– Да?
– Лена? Это Сергеев, – Сергеев оглянулся на Гринчука. – Ты не могла бы позвать к телефону Олега?
– Он уехал, – ровным голосом ответила Лена. – Ночью. У него были какие-то дела…
– Во сколько? – спросил Сергеев.
– Около двух часов ночи… – Сергеев почувствовал у Лены в голосе какое-то напряжение, легкое, едва заметное.
Будто что-то бесшумно вибрировало в ее горле.
– Около двух часов… У него все нормально было?
Гринчук подошел ближе, чтобы слышать ответы, они с Сергеевым стояли, чуть не соприкасаясь головами.
– Он не говорил. Ты же его знаешь… Но, – Лена запнулась, – он сказал, что ему нужно встретиться с ментом… извини, с приезжим подполковником.
– Про детей спроси, – одними губами прошептал Гринчук.
– Лена, а ты что, в два часа ночи не спала? Детей не разбудили?..
– Дети с вечера у бабушки, – ответила Лена. – У бабушки дети. А мы с Олегом…
Голос чуть не сорвался, но, похоже, Лена взяла себя в руки.
– Извини, – сказала Лена, – я только что проснулась. Даже не умылась еще. Извини. Олегу перезвони на мобильник.
Сергеев посмотрел на Большого Олега, на Гринчука, на мобильник, зажатый в руке.
– Дети у бабушки, – сказал Гринчук.
– Ленка всегда была сильной. Когда Олега подстрелили… Был такой дурацкий случай, они с Леной ехали, их обстреляли… Еще давно, лет пять назад… Он получил пулю в живот, а она тащила его на себе шесть километров. Шесть, прикидываешь? И трое суток сидела возле постели.
– Сильная… – кивнул Гринчук. – Полагаешь, она знает…
– Об Олеге? Думаю – да.
– На встречу к приезжему менту… – прошептал Гринчук. – Про рубашечку ваш хозяин не знает, но одежку мне клепает по тому же размерчику. Когда тело будет обнаружено, она расскажет, что супруг поехал ко мне. Думаешь, не найдется свидетеля, который видел нас, идущих к обрыву… Тем более, что мы действительно здесь были.
– Один из вас уехал на машине Олега. Второй остался здесь… Ты говорил, что на набережной тебя видели?
– Обязательно. Видели. Что дальше? Что мне делать дальше?
– Не знаю… Ради детей Лена сделает все.
– А дети – у бабушки. А бабушка?
– А бабушка в поселке Славное, в трех километрах от города. Заповедная зона. Там всего с пяток домиков, кто попало, как ты понимаешь, туда не поселится…
– А поехать проверить…
Еще не закончив фразы, Гринчук понял – ерунду порет. Глупость. Нельзя туда лезть. Там сейчас может быть кто угодно…
– Ты рубашку не уничтожил вдруг? – спросил, подумав, Гринчук. – Да не жмись, как целка, говори.
– Спрятал, – Сергеев даже смог не отвести взгляда, отвечая. – Неподалеку.
– Не боишься за своих детей?
– Боюсь…
– Тогда что ж ты тянешь? Сообщи своему куратору, хозяину, черту, дьяволу… Сообщи, всё, как было. И про то, что рубашка у тебя есть… – Гринчук засмеялся. – Не дрейфь.
– А ты?
– Что я? Я – приезжий мент, которого нужно убрать отсюда любыми путями. Надоело мне всё… Надоело. И запомни, говори всё, я никаких рубашек не жег. Не жег я никаких рубашек! Понятно? Понятно тебе, я
