164-й стрелковой дивизии 17-го стрелкового корпуса 12-й армии во Львовском выступе, 17-й корпус только по названию стрелковый, на самом деле — горнострелковый. Командовал корпусом выдвиженец Жукова генерал-майор И-В. Галанин. И вся 12-я армия, как мы знаем, только по названию обычная, на самом деле — горная. Именно в этой армии по личному приказу Жукова И.Х. Баграмян проводил эксперименты по быстрому овладению горными перевалами.
Книга Свиридова интересна тем, что дает описание той же армии, но вид открывается не сверху, а снизу. Итак, спустимся с высот корпуса и армии в 144-й разведывательный батальон, которым командует капитан А.А. Свиридов. Повествование начинается с 19 июня 1941 года. Открываю первую страницу и цитирую на выбор прямо с первой строки: «На реке Прут наша дивизия сменила пограничников. Покидая государственный рубеж, они передали нам укрепленный берег и оставили не совсем обычные сувениры — ореховые удочки, разбитый пулемет и старую овчарку…». «Пограничники, сдавая нам государственный рубеж…» «Лес, в котором мы располагались.» С румынской стороны «доносился плач румынской деревни: крестьян выселяли подальше от границ…». «Все мы, советские воины, готовились бить врага только на его земле.» «Командир эскадрона старший лейтенант Коробко после доклада попросил разрешения послать разведку на ту сторону реки.
— Погоди, не торопись. Придет твое время. А пока наблюдай и прислушивайся».
Вникнем, 164-я стрелковая дивизия приняла от пограничников укрепленный берег, но укреплениями не спешит воспользоваться — дивизия прячется в приграничном лесу. В приграничной полосе так действовали все советские дивизии. Их выдвинули на границу, но не для обороны. На том берегу германские дивизии действуют по тому же сценарию, тоже прячутся в лесах. Они тоже не для обороны.
Удивительны особенности слуха советского капитанаразведчика: плач выселяемой румынской деревни с той стороны пограничной реки он услышал, а с нашей вроде и плача нет. А между тем, советские пограничные войска с 13 по 20 июня провели операцию по насильственному выселению людей из приграничной полосы от Белого до Черного моря. Немцы выселяли с полосы шириной в 20 км, наши — в 100. Немцы, в основном, население перемещали. Наши перемещали и истребляли. В описываемый момент операция НКВД по очистке прифронтовой полосы вошла в свой кровавый аппогей. Но нашему «герою» и дела нет. Он нашего плача советских людей не слышит и слышать не желает. Он мнит себя освободителем Европы и потому слышит только плач с той стороны.
После публикации моих первых статей об истинном значении Сообщения ТАСС от 13 июня 1941 года группа американских экспертов опубликовала гневное открытое письмо: Сообщение ТАСС — это просто сталинская глупость, мы — историки это давно установили. Может, для вас, господа, Сообщение ТАСС и глупость, но день, когда это Сообщение было опубликовано в печати, является днем национальной скорби для многих народов: в отличие от фашистов, которые выселяли население на несколько километров вглубь своей территории, наши доблестные чекисты высылали десятки тысяч людей в заполярную тундру, и мало кто из них потом вернулся под родное небо.
Завершив насильственную репатриацию людских масс, доблестные пограничники не просто сняли минные и проволочные заграждения на советских границах (об этом — в «Ледоколе»), но и сами ушли с границ. Свидетельство генерала Свиридова — только один пример. Таких свидетельств каждый желающий может найти в достаточных количествах как в мемуарах советских генералов, так и в германских архивах.
Совершенно однозначно из этих свидетельств следует, что на участках в десятки, иногда в сотни километров (там, где готовились советские удары), граница была открыта, то есть пограничники ушли, передав границу в распоряжение Красной Армии.
Вот тут и надо искать ответ на вопрос, как пограничники оказались в глубоком тылу в первые дни войны: все необходимое для формирования трех чекистских армий было подготовлено заранее, а личный состав от генералов до рядовых, целые пограничные заставы, комендатуры, отряды и штабы пограничных округов отошли в тыл ДО германского вторжения, В своей жизни видел только однажды ситуацию, когда пограничники открыли границу: летом 1968 года там же в Карпатах наших солдатиков переобули в кожаные сапоги, а пограничные заставы сняли часовых, оставив границу нашим дивизиям.
В 1941 году все делалось по тому же сценарию. Уходя 18 — 19 июня с границ, чекисты знали, что это война. Каждому советскому человеку с детства, как гвоздь, в голову вбивали истину — граница на замке! Каждый пограничник жил этой истиной. Уходя 19 июня 1941 года с границ, любой начальник заставы и любой рядовой понимали значение ухода.
Вспомним почти незаметный штрих на самой первой странице воспоминаний генерала Свиридова: пограничники, сдавая государственный рубеж, бросили неисправный пулемет. Каждый, кто служил в Красной Армии, в Советской Армии, в пограничных войсках, в НКВД, в КГБ, поддержите меня: в мирное время бросить пулемет, пусть и исправный, нельзя. В любом случае испорченное имущество, тем более оружие, положено сдавать, составляя при этом акт. Неисправную вещь (будь то секретная карта или рваная солдатская шинель) надо предъявить вот она, а вот акт на списание, подпишите. И никаких проблем.
Но поди отбейся от комиссии, если акт есть, а порваной шинели нет, поди докажи, что ты ее не украл и не пропил. А из двух поломанных пулеметов можно в пятнадцать минут собрать один целый. Тем более, по тексту генерала Свиридова следует, что его ребята брошенный пулемет быстро отремонтировали, не имея ни запасных частей, ни второго неисправного пулемета, который можно было бы пустить на запчасти. Как же понять поведение начальника пограничной заставы и старшины, за которыми пулемет числится? Как они собирались отчитываться за отсутствующий пулемет? Кто поверит, что они не отдали пулемет врагам советской власти? Кто поверит, что пулемет был неисправным?
Понять поведение уходящих пограничников просто. Если иметь в виду, что мирное время кончилось, и все, до начальника заставы включительно, понимают, что уже идет война. А на войне именно так и делается. Всегда. Выводится, например, 1-я гвардейская танковая армия из сражения, и приказ; выходить налегке. Незачем выводить с переднего края оружие, боеприпасы, боевую технику, которые с таким трудом туда доставлены. Потому вывод частей из боя часто осуществляется так: запасы, все оставшееся после жестоких боев вооружение и боеприпасы передаются свежим частям, а отходящие в тыл ничего лишнего с собой не берут, там в тылу их доукомплекгуют и вооружат новым оружием прямо с заводов. Именно так 19 июня 1941 года проходила смена советских войск на границах: уже не по стандартам мирного времени, а так, как делается на войне.
Удивительны настроения в боевых частях Красной Армии, которые прячутся в лесах у границы. В том же, например, 144-м отдельном разведывательном батальоне капитана Свиридова.
Кстати, надо и батальон описать. Организация его стандартна: управление и штаб, танковая рота, рота тяжелых пушечных бронеавтомобилей, мотострелковая рота, кавалерийский эскадрон и подразделения обеспечения. Основное вооружение батальона — 16 плавающих танков и 13 пушечных бронеавтомобилей. У Сталина таких батальонов только в составе стрелковых дивизий 207, полностью укомплектованных, и несколько десятков — не полностью. Оценим.
Глянем только на один 144-й разведывательный батальон. В его составе 16 танков, а во всех германских пехотных дивизиях вместе взятых — ни одного. И во всех германских моторизованых дивизиях вместе взятых — ни одного. А у Сталина в каждой стрелковой дивизии разведывательный батальон с танками. Только в составе разведывательных батальонов стрелковых дивизий у Сталина больше танков, чем во всем вермахте на Восточном фронте. Да ведь и танки не простые, а плавающие. Их у Сталина 4 тысячи. А а во всем вермахте — ни одного. И во всем остальном мире — ни одного плавающего танка в то время не было.
И выходит, что командир батальона капитан Свиридов на румынской границе имеет 16 плавающих танков, а ни один германский генерал и фельдмаршал не имеет ни одного. Генералы и фельдмаршалы всех остальных стран — тоже ни одного. Так вот у командира такого батальона подчиненный командир эскадрона просит разрешения выслать разведку на «ту сторону реки… Представляю ту же ситуацию где-нибудь в 1970 году: молодой офицер-разведчик спрашивает у командира разведбата разрешения послать разведгруппу на ту сторону реки… скажем, в Западную Германию.
Представляю себя лично, задающего этот вопрос моему комбату… Да меня бы за такой вопрос вмиг простынями повязали и под вой сирен доставили в соответствующее учреждение. А в 1941 году старший лейтенант-разведчик задает вопрос капитану, а тот бурно не реагирует: правильный вопрос, но пока еще время не наступило. Скоро наступит.
