отзвучал прежде, чем Артур понял, что происходит.
Любое упоминание о том, что сейчас будет включаться программа самоуничтожения, парализовывало киборгов — это было так же автоматически неподконтрольно, как человеческий ожог от прикосновения к раскаленному. И Командор не могла ударить гравитационным полем, не могла уйти…
Шифр отзвучал. Боли не было. Но появилось мерзкое, невыносимо отвратительное ощущение заживо гниющего тела.[71]
Лучше бы боль. Но ее нет. Есть очень конкретное ощущение распада — если бы Озр была человеком, она задохнулась бы от рвоты. Гнить. Гнить. Превращаться в липкое, тепловатое желе. Чувствовать очажки этого желе в своем теле. Чувствовать их разрастание.
С сознанием Командора начало твориться что-то страшное. Она почти потеряла над ним контроль. Не от подступающего сумасшествия — авторы Шифра позаботились, чтобы во время казни киборги не могли соскользнуть в него и тем самым не получили бы облегчения. И не от ужаса перед смертью — та сейчас воспринималась всего лишь как уничтожение этого, конкретного тела и сохранение личности на каких-то иных структурах… Но… Было невыносимо попасть в то Нечто, которое сгустилось рядом, вокруг — если эти слова здесь применимы. И оно имело разум несовместимый с человеческим, враждебный ему… Стать его частью было еще омерзительнее, чем превратиться в комок слизи. Его присутствия Озр боялась так, как не боялась ничего, никогда в жизни. Ее психотренинг смог заблокировать ужас перед гниением, смертью, дал возможность сконцентрироваться на окружающем, ощутить Нечто — и был бессилен против чувств, порождаемых этим Присутствием.
Сознание перестало четко ориентироваться в ощущениях. В ее теле сидит еще одно тело. Оно активно. Оно…
Сопротивление было нелепо — как борьба воли человека с дозой цианистого калия. Но Озр инстинктивно дралась с самоуничтожением. Не понимая, что сражается лишь за последние, оставшиеся доли секунды. Оттянуть его на долю мига — уже победа. Пусть ненужная, растягивающая омерзение агонии, но оттягивающая полный контакт с Нечто.
Озр отличалась от большинства Десантников полным отсутствием смирения.
Артур увидел, что медик-2 валится на пол — нехорошо, как манекен или труп. Труп с безмятежно- ироничным лицом. Не понимая, что происходит, сорвал с плеча оружие, навел его на Ирна, лицо которого медленно превращалось в лицо Аурна. Сознание охранника-Председателя опять раздвоилось: как Иорн, он хотел убежать из-под прицела, как Аурн — готовился отразить удар того, что считал разновидностью дубины. На прояснение тактики ушли бесценные доли секунды. Истомин не стал возиться с точной наводкой. Бластер (давно и незаметно для капитана Озр поставила его на минимальную мощность) тут же вымел из этого мира и оборотня, и ближайшую колонну, и стену с парой кустов около нее. Князь облегченно вздохнул, мигом сравнив свои убытки и стоимость полученных алмазов. И мысленно пообещал домашним богам вылить на их алтарь десять глиняных бочек настоявшегося, пьянящего сока аро.
Казалось, что Командор лежит неподвижно — но на самом деле по ее телу шли волны быстрых, сокрушительных микровибраций, превративших в труху весь тростник под ней. Артур, после выстрела полностью потеряв контроль и над собой, и над окружающим, кинулся к Озр. Упал перед ней на колени, схватил ее за запястья — и тут же отпустил, шипя от боли. От этого прикосновения кожа его ладоней и пальцев стала чем-то вроде волглой, пропитанной кровью пыли. Отдуваясь от боли, капитан старался дистанционно проверить, есть ли у Инги пульс, дыхание.
Ее невидимые конвульсии прекратились. Два мощнейших информационных потока, два приказа — жить и умереть — кончили борьбу.
У киборгов практически не бывает бессознательного состояния — или смерть, или нормальное функционирование. Озр открыла глаза сразу. Медленно встала. Все пережитые ощущения уходили, вернее, убегали из ее памяти — они были слишком непривычными, и очухавшееся сознание не знало той ячейки, куда их могло втиснуть. Подобное уже бывало — после некоторых выходов из Черного. Командор спешно, по давней привычке попыталась проанализировать происшедшее — но не находила слов. Те не могли передать пережитого ужаса — потому что все известные Озр языки не были предназначены для такого.
Ладно. Главное — выжила. А если кошмар выцветет, так это только к лучшему. Как, почему все случилось — разобраться можно чуть позже. Если только это явление находится в той области, где возможно хоть частичное понимание.
Сейчас главное — окружающая обстановка. Так. Артур сидит, закрыв глаза, в полном отчаянии. Сейчас, Бездна побери, еще придется регулировать его нервы! Оружие валяется на полу, стены нет… Все ясно.
Два местных медика вбежали одновременно и мигом разделились. Один, сокрушенно вздыхая и вместо пациента шипя от предполагаемой боли, накладывал Артуру на руки коричневые сушеные листья — они медленно разбухали от крови, впитывая и останавливая ее. Другой попытался преподнести Озр розовый настой в кварцевом флакончике. Командор отвела его руку, но не рассчитала силы и чуть не сломала лекарю кость — того спасло только неподобающее мужчине, но своевременное «Ой!».
— Спасибо, я в порядке… — Киборг уже не качалась на ногах (система ремонта быстро приводила тело, в том числе и вестибулярные контуры, в норму). Ощущения счастья, победы, жизни не было — Озр слишком устала (то есть слишком устал ее мозг). Единственное, чего сейчас хотелось, — полностью расслабиться, перестать копировать внешность Инги Петере. А все другое — потом. Даже размышления. Посидеть бы, закрыть глаза… Конечно, такие желания — атавизмы сознания. Искусственный организм уже пришел в порядок — иначе у нее был бы полный или частичный паралич. Сидеть хотелось просто потому, что за миллионы лет в человеческом мозге понятия об отдыхе и его позах связались очень прочно. Поэтому Десантники в случае психической усталости чисто машинально принимали положения для физического расслабления.
— Что с тобой было? — Артур толкал ее в плечо, даже не замечая, что оно стало твердым, неживым (настолько плохо Командор сейчас контролировала свое тело).
— Не знаю… Наверное, что-то вроде луча инфразвука. — Озр предпочитала не смотреть в глаза землянина.
— Где ты встречалась с ним раньше? — Капитану хотелось по всем правилам тряхнуть ее за плечи, но он боялся сделать это. Кто знает, в каком Инга сейчас состоянии?
— Нигде. Я совершенно не знаю, ничего, ни в чем…
Артур искоса посмотрел на нее, не соображая, верит он, объяснениям или нет. В этой ситуации правдой могло быть что угодно. Истомин молча развернулся на каблуках и уставился в шелк стены. Командор шагнула к нему, осторожно положила руку на плечо:
— Я действительно ничего не понимаю. — Это было правдой.
Землянин вздохнул:
— Я сейчас должен проснуться и обнаружить, что мы еще не отстыковались от «Титана». Вот и все.
Игорь, успевший подойти к ним, с энтузиазмом закивал. Озр отвернулась, глядя в пол. Пока на эмоции нет сил, но скоро ей станет дико стыдно — это ясно. Не суметь сдержать страх, распуститься до такой степени! Будто раньше никогда не приходилось проскакивать в микроне от смерти. Да, от другой, но какая разница?! (О разнице она сейчас уже не помнила, не могла воскресить в памяти ощущения агонии.) Единственное, что искупает такое невероятное безобразие, то, что она все-таки выжила. Сумела сделать невозможное — победила Шифр. Да, ее психика никогда раньше не «ехала» — но бывало, что другие киборги вылезали из катастроф только на сумасшествии… Ладно, эти обвинения и самоуспокоения будут уместны только после тщательного анализа происшедшего.
Князь решил, что приличествующее время выдержано, и с дипломатической неспешностью прошествовал к Командору. Он еле-еле скрывал дикую радость от фиаско «мага»:
— Примите мои уверения в том, что я счастлив таким исходом. Один человек, которому я… хм, очень многим обязан, попросил меня помочь в этом деле. Я был вынужден согласиться на вашу встречу в моем замке… Но я очень рад, что…
Артур почти не слушал. Он не знал местных обычаев, и то, что князь извиняется перед пострадавшей, казалось ему совершенно естественным и рядовым. Гораздо важнее состояние своих рук, облепленных посиневшими листьями. Вздувшаяся растительная мякоть неприятно напоминала несвежее мясо. И под ней
